Реанимация

- Нам в реанимацию, - спокойно сказала Василиса пожилой санитарке в приёмном покое.
- Пожалуйста, проходите, только одежду здесь оставьте. И бахилы наденьте, - указала она на стоявшую в углу вешалку.
Василиса и Пётр разделись и поднялись на третий этаж, где находилось реанимационное отделение. Двери отделения закрыты. Пётр позвонил. Дверь открыли не сразу.
- Вы к кому? - обратилась к ним медсестра в розовом брючном костюме и медицинском колпаке с цветными совушками.
- Мы к Богдану, нам заведующая реанимации разрешила.
- Пусть пройдут, - сказал серьёзный врач, немолодой мужчина среднего роста. - Вера Николаевна дала добро, - и многозначительно посмотрел на медсестру, после чего та зашла в одну из палат.
- Вы медик? - этот вопрос врач уже адресовал Василисе, заметив на ней белый медицинский халат.
- Нет, - спокойно сказала она.
- Вы понимаете, что это реанимация, а не цирк. Смотреть тут особо не на что. Здесь тяжелые больные лежат.
- Мы понимаем, - хором произнесли супруги.
- А вдруг вы в обморок упадёте? Или у вас истерика будет?
- Я буду держать себя в руках. Пустите меня, пожалуйста, ненадолго. Я уйду, как только вы скажете. Я хочу на него посмотреть. Мне это очень нужно, - тихо попросила женщина.
- У вас одна минута, - отчеканил врач и провёл её и Петра в палату в конце коридора.

По пути Петру выдали флизелиновый халат. Василиса краем глаза заметила, что в палате много коек, на них лежат пациенты, но всё её внимание теперь было устремлено на большую кровать у окна, на которой, занимая всего половину, четвёртый день лежал, погруженный в медикаментозный сон, её трёхлетний сын.
Множество трубочек из склянок разных размеров и форм тянулось к его тельцу со всех сторон. Катетеры стояли на обеих руках, лежащих поверх простыни, и под ключицей. В носике и во рту тоже были трубочки: малыш был подключён к аппарату искусственной вентиляции лёгких, и кормили его через зонд. Голова Богдана была полностью перевязана. Глазки закрыты.
Василиса, подавив в своей груди вздох, шагнула к кровати, взяла маленькую пухлую ладошку в свою ладонь и бережно положила вторую ладонь сверху.
«Я не буду плакать, не буду!- думала она. - Я не могу плакать, я должна быть сильной, чтобы сейчас через это прикосновение передать ему всю свою силу, всю энергию».
Слёзы, собравшиеся уже в уголках глаз, так и застыли на месте.
- Богдашенька, миленький, это мама, - вслух сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Всё будет хорошо, сынок. Ты обязательно поправишься. Мы рядом, мы с тобой.
Она поцеловала его ручку и положила обратно на кровать. Понимая, что Пётр тоже хочет побыть вместе с Богданом, поменялась с ним местами. Теперь Пётр положил свою широкую ладонь поверх ладошки сына. Другой рукой он смахнул слёзы.
- Мы тебя любим, малыш, - сказал он. - Ты знай об этом.
За спиной, в коридоре, послышались чьи-то шаги и голос:
- В эту палату, батюшка, зайдите к Богдану.
Василиса обернулась, позади неё стояла медсестра и священник.
- Мы за Богдана всем отделением переживаем, - затараторила медсестра. - А тут вот батюшка на исповедь в соседнюю палату приходил. Он всегда благословляет всех на выздоровление.
Святой отец обошёл всех пациентов и опрыскал святой водой руки и ноги больных. Василиса заметила, когда капли воды попали на ножки Богдана, он пошевелил пальчиками. «Это хороший знак, - подумала Василиса, - значит, чувствительность не потеряна».

Когда Пётр и Василиса вышли из реанимации, священник стоял на лестничной клетке.
- Батюшка, - обратилась к нему Василиса, - а вы можете покрестить ребёнка в реанимации?
- Могу, но только с разрешения заведующей отделением, - ответил он.
По лестнице как раз поднималась Вера Николаевна - высокая, статная женщина с рыжими волосами, убранными в «улитку». Грамотно наложенный макияж подчеркивал её ярко-зелёные от природы глаза.
- Вера Николаевна, мы хотели бы покрестить Богдана. Если вы не возражаете, конечно, - сказал ей Пётр.
- Я не возражаю, но только завтра, сегодня и так слишком много посетителей в отделении. Приходите около одиннадцати.
- Спасибо! Большое спасибо! - в один голос поблагодарили Пётр и Василиса.
Пётр тут же обговорил детали процесса крещения с батюшкой. Оказалось, что родители в обряде не нужны. Нужен только крёстный.
На следующий день Василиса ехала в больницу вместе с Антоном - лучшим другом мужа. Петру пришлось вернуться на ферму в деревню: сразу несколько коров должны были отелиться, надолго без присмотра их оставлять нельзя.

По дороге забрали из церкви священника. Мужчины надели халаты и прошли в отделение. Василиса ждала их в коридоре. Минут через пятнадцать Антон и святой отец вышли.
- Молитесь за него, как за Феодота, - сказал батюшка. - Бумаги заберёте в церкви. Отвозить меня не надо, я навещу пациентов в другом отделении.
Антон с Василисой поехали в церковь, которая располагалась неподалеку. Подошли к церковной лавке, хотели рассчитаться за обряд, но женщина за прилавком сказала, что батюшка не велел с них денег брать.
- Тогда икону купим именную. И свечей, - решил Антон.
- Ты покупай, а я выйду, кто-то звонит, - сказала Василиса, доставая телефон из кармана пальто.
- Антон! Антон! - забежала она через минуту в лавку. - Звонили из реанимации, сказали, Богдан пришёл в себя, маму зовёт.
- Садись быстрее в машину, я отвезу, - радостно крикнул крёстный. - Есть Бог на свете! Есть!..
- Я знала! Знала, что он очнётся. Никому не говорила, а в первую ночь мне сон приснился, будто лежит Богдашка на большой серой кровати в своих синих штанишках и голубом свитере, просыпается, садится, а потом встаёт с неё, - говорила Василиса куму по дороге в больницу.
- Это чудо! Ребёнок после такой травмы! Пётр сказал, что анестезиолог удивлялся, как у него голова на плечах осталась после удара лошадиным копытом. Даже нейрохирург говорил, что не стоит надеяться, нужно готовиться к худшему. Нет, это всё-таки чудо!
Василиса снова зашла в палату к сыну. Он также лежал, но трубочек в носу и в ротике уже не было. Глазки его были открыты. Увидев маму, он протянул ручки и тихо произнёс:
- Мама, почему тебя так долго не было?
- Теперь я буду всегда с тобой. Никуда не уйду...
И она действительно никуда не ушла. Ночевала тут же, свернувшись клубочком в его ногах. Ещё три дня провели они в реанимации. Василиса сама ухаживала за сыном: переворачивала, массировала спинку, ножки, животик, ручки, меняла подгузники и постельное бельё, сама кормила его с ложечки сначала детским питанием, потом бульоном, йогуртом. Она постоянно разговаривала с ним, пела песенки, потешки, читала стихи.
- Много разных мам мы видели здесь. Кто в обморок падал, кто истерики закатывал, кто на врача с кулаками кидался. А вот такую первый раз, - разоткровенничалась одна из медсестёр, делая Богдану перевязку, - чтобы целый день с улыбкой и песенкой.
- Я не могу показать сыну, что мне страшно, - тихо ответила Василиса, - тогда он тоже будет бояться. То, что он сейчас лежит и просто разговаривает со мной - уже счастье. Неделю назад я думала только о том, чтобы он задышал сам.

На восьмой день их санитарной авиацией в сопровождении реаниматолога и медсестры отправили в Республиканскую детскую клиническую больницу. Там Богдану провели всевозможные обследования, назначили лекарства, разрешили вставать и тихонько ходить.
Через десять дней Пётр с Антоном приехали их забирать. Вниз по ступенькам Богдан шёл сам.
- Папа, а почему у тебя волосы серые? - спросил Богдан, когда Пётр взял его на руки.
- Это неважно, - сказал отец. - Важно, что ты у нас есть.

Ещё больше новостей – на нашем канале. Читайте нас в Телеграм https://t.me/belrab