Уходили караваны вниз по Белой

Подступила река вплотную к Белорецкому заводу, образовала широкий пруд. Падают её струи из решетчатых окон заплота, разбиваются вдребезги. Обессиленная река течёт по узкому проходу, ниже завода разливается гавань и, вырвавшись на свободу, восстанавливает свои силы, принимая речки Мату и Нуру.
На заводской пильной мельнице у гавани с осени и всю зиму стоял визг и стук. Строили барки. В феврале их конопатили. В первых числах марта, по проломке льда, сталкивали с берега. Грузили чугуном и железом — полосовым, шинным, квадратным, круглым. В середине апреля готовились к отвалке. Со временем на берегах Белой возникло и караванное дело, а с ним бурлачество. К бурлакам причислялись и ведущие барку бичевой и рабочие-сплавщики.
Из-за малоземелья и непомерных поборов разорялись и русские, и башкиры, уходили из деревень и аулов на побочные заработки. К моменту уплаты податей угождали белорецкие вербовщики и, пользуясь крайней нуждой, за бесценок нанимали людей на сплав.
Накануне отвалки бурлаки, приписанные к баркам, не смыкали глаз, собирая харчи и вещи в далекий путь. На заре шумно сходились в гавань. Были здесь и русские, и башкиры, из близких и из дальних.

Ранним воскресным утром берег запестрел народом — будто весь поселок вышел на престольный праздник.
Преисполненные собственного достоинства, спускались от завода в гавань в сопровождении свиты управитель Белорецким заводом Коль и караванный Домнин.
На берегу зарядили медную пушку. Бурлаки понадевали на руки, обшитые белой холстиной, рукавицы и кинулись к своим местам.
Караванный властным взглядом обвел гавань.
- Поднять вышняга!
Вскоре послышалось:
- Открыть ворота! Убрать мостки!

Головную барку тянули до самых ворот на веревках, идя по берегу. Толпа бежала рядом, помогала и ухала. После каждой вышедшей из гавани барки давали залп. Люди насчитали семнадцать. Последней была казанка с поднятым флагом, мачтой, окрашенной в государственные цвета и репьем. Возле каюты стояли торжествующие караванный, казначей и судовые мастера.
Уходил караван вниз по Белой на Нижегородскую ярмарку.
Прудовая вода покачивала барки. Позади осталась долина с заводским посёлком. Река прокладывала себе путь у подножий гор, где скалы стесняли её. Она с силой билась о камни, рвалась вперед. Расступались горы — расширялась и река, успокаивалась. Что ни верста — изгиб. Белая становилась к солнцу то лицом, то боком, играла светом и тенью, рябила отражением сбегавшего со склона кустарника. А в сгущенном синем воздухе маячили верхушки горных кряжей.

Страшна Белая за Авзянами. Благополучно обойти подводные камни, проскочить на барке наискось, когда волна беспощадно несет ее на прибрежную скалу — удавалось не всегда. Достаточно мгновения, и барка разобьется в щепки.
Особенно боялись бурлаки Митрошкина камня. В крепостное право лоцман Митрошка разбил об него барку и по приказанию заводовладельца был засечен до смерти.
Еще засветло караван подходил к лобному месту Митрошки. Белая размашисто плескала волнами, но им некуда было деваться. Волны яростно били о берег, подкидывая барки.
Головная барка пошла влево и, обогнув крутой поворот, бурной водой стала затягиваться к правому берегу. С обеих сторон торчали серые скалы. Чем теснее подступали они, тем сильнее было течение. И не было возможности остановить ее. А впереди реку преградил огромный камень.
- Митрошкин! - показал головой лоцман Фёдор Калашников, сам стоявший на руле.
Бурлаки застыли наготове, ожидая распоряжений лоцмана.
Между скалой и противоположным берегом — узкий проход. В него, ударяясь сначала о камень, вливается бурая масса воды. И только слева чуть приметна полоска спокойного бокового течения. Сюда и надо угодить.
- Ле-е-во! - закричал лоцман.
Бурлаки нажали на вёсла. Вёсла врезаются в воду, гнутся. Вода кипит и пенится. Если уступить её силе — выкинет барку на камень.
- Ле-ево! - надрывно кричит лоцман.
Каждый старался благополучней провести барку через опасное место, каждый чувствовал себя Митрошкой.
Очнулись бурлаки лишь по выходу из диких скал. Горы сменились увалами, увалы переходили в степь. Река опять утихомирилась, и барки неторопливо, по-лебяжьи, следовали друг за другом.