И плач раздавался…

Храм строился на народные деньги, для этого в течение 16 лет с рабочих удерживалось по одной копейке в месяц. При его строительстве на приготовление цементирующего раствора ушло более 70 тысяч яиц. Крест для храма изготовил и установил кузнец Окользин. Известно, что в храме находился естественный источник, вода которого считалось святой и лечебной. Здесь же располагалось церковное кладбище, где хоронили священнослужителей.
В период антирелигиозной борьбы Белорецким городским советом было принято решение о закрытии церкви. Вот как об этом сообщала своим читателям наша газета в 1929 году: «2 марта пленум Горсовета по требованию депутатов включил в повестку вопрос о закрытии церкви. Президиуму тов. Кожевников преподнёс подарок — 8693 голоса за закрытие церкви. Таким образом свыше 80 процентов избирателей города Белорецка проголосовало за закрытие церкви». 8 марта церковь закрыли.

В наши дни на месте разрушенного храма стоит Дом технического творчества. Кирпич от церкви в своё время был использован при строительстве фабрики-кухни (сейчас там расположен торговый центр «Сезам») и первого 48-квартирного жилого дома. Тот же кирпич выдавался для нужд частным лицам.
Вот как рассказывали о тех событиях очевидцы.
Из воспоминаний К.Н. Залавиной: «Я помню последних священников Белорецка перед самым разрушением Свято-Троицкого храма. Главный был отец Вячеслав Евфорицкий. Вместе с ним служили Иван Марсов (его прислали из Каги) и Николай Кочергин.
Мне было четырнадцать. Играли мы как-то с подружками на улице. И я говорю: давайте, мол, сбегаем в лавку Ларионовых, нас маменька конфетками угостит. Моя мама в этой лавке приказчицей работала. Побежали мы. Когда пробегали мимо церкви, нас окликнула одна старушка, которая, как я позже узнала, работала в церкви сторожем. Она говорит нам: «Девочки, пойдёмте в церковь петь, вас будут по нотам учить». Нам стало интересно, но перед тем, как согласиться, решили спросить разрешения у родителей. Маменька моя была очень религиозной, поэтому, разумеется, она ничего против не имела, чтобы я на клиросе пела. Так стала ходить в церковь. А потом батюшек арестовали, церковь закрыли… Сколько было слёз!
Я рассыльной на заводе работала. Иду однажды, а навстречу мне женщины плачущие. Спрашиваю: чего ревёте-то? А они: «Доченька, церковь нашу ломают супостаты».
Я побежала, а там музыка вовсю играет, милиция на конях… Меня такой гнев охватил! Я вцепилась в ногу одного милиционера, который гарцевал на коне рядом, и что-то начала кричать ему. А он меня ка-а-ак хлыстанёт нагайкой!
Через несколько дней в конторе сказали, что меня вызывают в ГПУ. Я страшно испугалась. Но куда деваться-то? Пошла. Поднялась по высокой лестнице, зашла в какую-то комнату. Там сидит несколько чекистов. Поздоровалась я и представилась. «А, это ты», - произнёс один из них, самый главный, наверно. И начал на меня кричать: «Ты должна комсомолкой быть, а ты в церковь ходишь!» Я стою, молчу. А он разоряется. В конце концов говорит одному из своих подчинённых: «Возьми её и спусти с лестницы, чтобы всю жизнь помнила!» Человек вывел меня из кабинета и шёпотом говорит: «Доченька, ты не беспокойся, всё вернётся, и церковь будет, и батюшки будут. Всё обязательно вернётся, ступай с Богом». Я пошла.
Потом молебный дом открыли по Шишкинской, а после и нынешнюю Свято-Троицкую церковь построили. Так что тот самый дяденька оказался прав. Действительно, куда ж без Бога-то?»

Из воспоминаний Марфы Лукьяновны Зиминой: «Второго марта 1929 года было постановлено закрыть наш собор. В эти же дни началось его уничтожение. Верующие собрались для протеста, бросали камни в охранявших собор милиционеров и дружинников. Немало было стычек и скандалов, но собор все-таки был разрушен, а кирпич использовали на постройку столовой и 48-квартирного дома, который стоит и поныне. Между прочим, нелегко давалась разборка кирпича собора, особенно его алтарной части. Благодаря употреблению яичного белка при строительстве кирпичи друг от друга отделяли с величайшим трудом».

Из воспоминаний Анны Николаевны Копьёвой: «Мне в ту пору было всего восемь лет. Запомнилось в основном то, как мы, детвора со всего Белорецка, сбегались к церкви, когда в ней шло венчание. Кто побогаче - заказывал церковный хор, зажигали много свечей. Кто победнее - у тех всё было скромнее, но все-таки празднично и красиво. А когда было принято решение собор ломать, колокола отправили на переплавку. Церковь ломали с трудом. Народ, который пытался встать на защиту (в основном это были ломовские мужики), сажали в машины и куда-то увозили. Все церковнослужители были отправлены в тюрьму. Помню еще то, что около церкви был садик, где хоронили церковнослужителей. Всё это было разрушено. Тогда мимо собора страшно было проходить: чудилось, что из-под земли плач раздается».

Андрей Ткачёв.
Фото из архива краеведа Василия Ашиткова.

Ещё больше новостей – на нашем канале. Читайте нас в Телеграм Газета «Белорецкий рабочий» https://t.me/belrab