Так работали 50 лет назад

Почти весь январь 1974 года в Тукане стояли морозы около 50 градусов, а на карьере Туссаган круглые сутки было минус 55. Но работа по добыче железной руды не прекращалась.
Глинистый забой парил так, что из окна машиниста экскаватора не было видно ковша. Выхлопные газы «Белазов» тоже образовывали облако пара с резким запахом керосина. Солярка на таком морозе превращалась в жёлтый мармелад, её разбавляли керосином, доводя смесь до рабочего состояния. Все механизмы тяжёлой техники требовали каждые 8 часов смазки солидолом, но он на морозе превращался в твёрдую массу, которую приходилось разогревать с помощью костров и с великим трудом шприцевать механизмы. Только люди, невзирая на сильный мороз, продолжали выполнять свою работу. Да, было тяжело, но никто из горняков не ныл.

В наши дни в Белорецком районе нет действующих карьеров, и когда на Туссаган привозят на экскурсии школьников, то ребятам рассказывают, что в этом месте добывали руду, правда, как это делали, объяснить не могут. Хочу поделиться личным опытом, не понаслышке зная, как всё происходило.
Западно-Майгашлинский карьер по добыче железной руды входил в состав Туканского рудоуправления в качестве производственной единицы. Штат рабочих и ИТР составлял около 120 человек. Дробильно-сортировочная фабрика производила рудоподготовку конечного продукта железной руды двух фракций: мелкой и кусковой. Готовую продукцию отгружали на БМК, её себестоимость была ниже, чем на Туканском карьере. Это получалось за счёт использования меньших мощностей и отсутствия вскрышных работ (то есть удаления горных пород, покрывающих полезные ископаемые).
Результатом проводимых на карьере горных работ стала ситуация, когда рудные пласты не вскрыли, а, наоборот, закопали, опустившись на нижние горизонты. Проведению работ грозили обвалы верхних горизонтов горных пород высотой от 80 до 60 метров. Тогда добыча в Южном и Западно-Майгашлинском разрезах была прекращена.
Хорошо, что рядом, буквально в ста метрах, находилось разведанное месторождение – Туссаганское. Оно располагалось на левом берегу ручья Туссаган, на Антипиной поляне, где семья Антипиных из деревни Комарово убирала сено. Через эту поляну проходила конная дорога в Зигазу и Савельево. В холодное время года Зигазинским лесопунктом прокладывался автомобильный зимник для перевозки леса из делянок на нижний склад лесопункта.

Начало работ на Туссаганском карьере совпало с пуском нового экскаватора ЭКГ-4,6Б и началом зимы 1973 года. Все организационные моменты были решены, но рабочие столкнулись с неимоверными трудностями. «Вскрыша» представляла собой сырую жирную красную глину, которая даже при небольшой минусовой температуре примерзала к ковшу и ходовой тележке экскаватора, а потом - к кузову «Белаза». Экскаватор тонул в глинистой почве. Мы подкладывали под гусеницы всё, что было под руками: брёвна, комья руды и замёрзшей земли, лишь бы машина не провалилась. Часто случалось, что экскаватор, как говорят, садился на брюхо: гусеницы вращались, а он стоял на месте. Сдавленная глина прилипала к металлу так, что сбивать её приходилось с помощью клина и кувалды. И подъём экскаватора от земли в этом случае был очень трудоёмким.
Мороз, глина и железо никак не хотели взаимодействовать при выполнении горных работ: ковш экскаватора необходимо было постоянно нагревать, чтобы глина не примерзала и вываливалась из него в кузов самосвала. Поэтому рядом постоянно горел костёр. В промежутках между погрузками ковш ставили над костром, а топливом служили пни, дрова, старые машинные баллоны, солярка, которую в те времена никто не считал (сливали её из «Белазов»). Чёрная копоть стояла в забое, покрывая заодно оборудование, одежду и лица горняков. Нос рабочего был забит сажей, а от одежды жутко пахло соляркой.
По мере того, как проводилась отработка горизонта карьера, появлялась первая руда. Она представляла собой огромные валуны плотного бурого железняка с содержанием железа 50%. Чтобы раздробить эти негабаритные куски руды, пришлось вернуться к ручному бурению при помощи перфораторов, которые работали от передвижного компрессора и сжатого воздуха 5-7 атмосфер. Буровая коронка перфоратора расковывалась в местной кузнице и проходила процесс закаливания. В пробуренные в рудном пласте шпуры (углубления) взрывник опускал детонирующий шнур и засыпал взрывчатое вещество. Все шпуры соединяли между собой. На конец детонирующего шнура ставили взрывающийся капсюль, соединённый с огнепроводным шнуром длиной более двух метров. Пока шло горение шнура, взрывник успевал уйти на безопасное расстояние и укрыться от разлетающихся комков руды. Вся сеть шпуров взрывалась одновременно и разрушала негабариты на мелкие куски, которые поступали на фабрику в щековую дробилку для дальнейшего измельчения. Технология буровзрывных работ была самой простой, но в зимнее время, когда стояли сильные морозы, этот процесс становился трудоёмким и небезопасным.
Чтобы привести компрессор в рабочее состояние, его необходимо разогреть, потом разложить тяжёлые прорезиненные шланги и соединить их с перфоратором. Бурильщику (почти как альпинисту) нужно было забраться на большие куски руды вместе с тяжёлым инструментом. Он пробуривал шпур и постоянно продувал его сжатым воздухом, при этом человека засыпало буровой пылью, которая набивалась в одежду и попадала в лёгкие. Сжатый воздух на морозе, попадая на открытые участки тела, приводил к быстрому обморожению. К тому же перфоратор во время работы трясло и колотило так, что трудно было даже удержать шапку на голове. За смену необходимо было набурить несколько десятков шпур, чтобы подготовить хотя бы 200 тонн сырой руды для фабрики.

27-тонные «Белазы», работающие на площадке забоя, в мороз не могли полностью высыпать глину из кузова, с каждым рейсом она всё больше намерзала на стенки, хотя кузов обогревался выхлопными газами. Водители вместе с отвальщиками (была и такая единица в штате карьера) скребками на длинных ручках очищали кузов почти после каждого рейса. Отвальщиками работали женщины и дед Давлетбай Кульметов, которому не хватило несколько месяцев льготного стажа для выхода на пенсию. Дед был участником Великой Отечественной войны и рейда Советской армии через пустыню и труднопроходимые хребты гор Хингана в Китае в тылы японцев в 1945 году. Состояние здоровья деда не позволяло ему работать скребком, и с общего согласия рабочих смены его просто сажали в кабину экскаватора, пока другие работали с кузовом машины. И все были спокойны, что дед не замёрзнет на отвале и не попадёт под колёса.
В таких тяжёлых условиях, когда даже машины не выдерживали, горняки выполняли свои планы и делали всё, чтобы работали заводы. Позже появились новые машины, механизмы и способы добычи руды, которые облегчили труд горняков.

Многие из тех, кто потерял здоровье на карьерах Туканского рудоуправления, уже ушли из жизни. Сегодня здравствуют Николай Фёдорович Засов, Рафаил Харисович Галин, Сергей Петрович Сюльдин и я.
В нашей памяти остался Туссаган-74, и мы помним замечательных горняков, настоящих трудяг: Николая Дятлова, Дмитрия Миронова, Алексея и Павла Горбатовых, Василия Плохова, Георгия Александрова, Бориса и Ивана Калугиных, Сергея Агеева, Елену Васючкову, Равиля Хайретдинова, Ивана и Елезавету Васючковых, Николая Дубинина, Владимира Горбатова, Николая Заварихина, Абзала и Галея Гайзуллиных, Ивана Борискова, Евгения и Ивана Копытовых, Фёдора Нефёдова, Михаила и Виктора Усачёвых, Сергея Аверьянова, Алексея Елисеева, Ф. Шайдуллина, Николая Иванова, Григория Белова, Михаила Челишева и других. Только благодаря тяжёлому труду этих людей наш Белорецкий металлургический комбинат получал руду в полном объёме.

Евгений ИВАНОВ.
Фото из архива государствен-ного музея Южного Урала.

Ещё больше новостей – на нашем канале. Читайте нас в Телеграм Газета «Белорецкий рабочий» https://t.me/belrab