Когда тебя охраняют боксёры

Валера - боксер. И собака у Валеры – боксер, зовут Гвоздь. Потому что ему забить на правила. Иногда у Гвоздя бывает такое страшное выражение морды, что мне очевидно, что это Валера живет у Гвоздя, а не Гвоздь - у Валеры. Валера вечером гуляет с собакой. Я вечером гуляю с детьми. Про других собачек я говорю дочке: «Смотри, Катюня, собачка. ГАВ - ГАВ. Хочешь погладить?» Про Гвоздя я так не говорю.
Валера похож на своего питомца. Он суровый, как Гвоздь, только без слюней. Мы живем в одном доме, но в разных подъездах. Он тренирует Гвоздя злобно, но по-дружески. Учит его злости. Накачивает ненавистью. Команды: «Сидеть! Встать!» - мы выполняем всем двором.
- Вот мяч, Гвоздь! Мяч - это большой кожаный пузырь. И ты, Гвоздь, большой кожаный пузырь. ФАС, Гвоздь, ФАС!

Однажды мой сосед по имени Иван Васильевич делал ремонт. С 8 утра до 23 вечера. Штробил, сверлил, стучал, громыхал. Выходные его не останавливали. «На проклятом острове нет календаря. Ребятня и взрослые пропадают зря…»
Я позволила себе сделать замечание Ивану Васильевичу. Встретила его во дворе и попросила шуметь в установленное законом время. У меня был маленький ребенок, и я боролась за право спать по субботам хотя бы до девяти. Иван Васильевич громко и визгливо объяснил мне, что я - курица, мои цыплята для него чужие, и мои проблемы ему не интересны. А деньги в своём кармане - интересны, поэтому если я не могу потерпеть, то могу смело переезжать.
Сосед громко и унизительно кричал на меня на пятачке двора, доступном для обзора всему дому. Я растерялась от чужой наглости, выпяченной так бесстыдно. И понуро молчала. Со стороны мы выглядели, как будто отец орет на дочь, которая принесла в подоле. Я отошла в сторону, присела на скамейку, готовая заплакать. Меня оглушили наглостью, а защитить было некому.
- Хочешь, мы его накажем? - спросил Валера, внезапно возникший передо мной.
У него играли желваки. Гвоздь тяжело дышал рядом, готовый к мести. У меня душа резко упала в коленки. Я испугалась, хотела сказать, что не надо, но Валера не стал ждать моего ответа. К Ивану Васильевичу подошла процессия из Валеры и Гвоздя. Случилась экспрессия. Иван Васильевич сразу сменил профессию, агрессию - на депрессию. И, вероятно, конфессию, ибо стал молиться…
Я не знаю, что сказал ему Валера. Может, он сказал не ему, а Гвоздю, что Иван Васильевич - большой кожаный пузырь. И что - фас. Не знаю, но с того момента я спала по субботам сколько хотела.

Вчера вечером мы гуляли на площадке при свете фонарей. Весь день мы были заняты, и только в девять вечера вышли на променад. Сын увлеченно бегал по площадке, сбрасывал перебродившую мальчишечью энергию. Я отвлеклась на дочь в коляске, потеряла его из виду. И вдруг увидела, как к сыну приближается стремительная тень, через секунду поняла: это Гвоздь.
Сын бегал, чем дразнил Гвоздя, и тот бежал его наказать. У меня от ужаса пропал голос и здравый смысл, и я бросилась наперерез вместе с младшей спасать старшего. То есть у Гвоздя могло быть сразу три кожаных пузыря: огромный, нормальный и маленький пузырик. И тут раздался стальной голос Валеры, чёткий, командный, резкий:
- СВОИ!!!
Гвоздь врезался в это слово, прям врезался. И мгновенно выстроил новый маршрут, взяв влево. Я застыла на месте: меня обдали ужасом, и я обтекала паникой.
Сзади неслышно подошёл Валера и приказал в затылок:
- В этом районе никого никогда не бойся! Никого. Никогда. Поняла?
Я кивнула и прошептала пересохшими губами: «Спасибо».

Ну вот. Теперь я боюсь переезжать. Ангелы-хранители всегда являются в разных обличьях.