В ореховой скорлупе

На скамейке лежит небольшой коврик. Такой разноцветный, что в глазах рябит. Интересно, как он здесь оказался?
– Это я связала. Нравится? – звучит так неожиданно, что я чуть не подпрыгиваю.
Оборачиваюсь. Мне улыбается пожилая женщина. На ней вязаная беретка, шарф и перчатки – всё ярко-оранжевое. Из-за этого она похожа на мандарин.
– Здравствуйте, – говорю. – Очень нравится. Только не понятно, как он держится – ветер же…
– Так я петли сделала и пуговицы пришила, – сообщает она. – Застегну – и готово! Хорошо, над скамейками навесы сделали – теперь и дождь не страшен. Посидишь со мной?
Разве можно отказать бабушке-мандаринке?
– Давайте, – делаю шаг к скамейке.
– Погоди, – она лезет в сумку, – как раз сегодня новый принесла. Сейчас-сейчас…
На скамейку ложится коврик. Жёлто-сине-красно-фиолетовый. Бабушка-мандаринка разглаживает его и ловко застёгивает сбоку пуговицы.
Сажусь. Мягко и тепло.
– Ну как? – интересуется.
– Здорово! Как дома совсем.
– Меня зовут Марина Ивановна, – представляется она.
– Гриша, – бросаю в ответ.
– А я тебя знаю, ты с моим Никитой в одном классе учишься!
Вглядываюсь в её лицо. Точно, где-то видел! Наверное, в школу приходила.
– Выросли, – вздыхает. – Помню, в первый класс пошли, смешные такие были. Стихи ещё читали: сначала ты, потом Никита. В десятый пойдёшь?
– Нет, – морщусь. – В колледж поступлю…
– И хорошо, – одобряет. – Профессия будет.
Я пожимаю плечами. Наверное, хорошо.
Сижу, щурюсь от солнечных лучей. Только орехи в ладони то гулко стучат, то тихонько поскрипывают. Есть у меня дурацкая привычка – перекатывать пару грецких орехов. Нравится ощущение их ребристости и то, какие звуки они издают. Если нажатие слабое – они будто разговаривают, чуть силы приложишь – спорить начинают, того гляди до драки
дойдут!
– Что там у тебя? – любопытная Марина Ивановна тут как тут.
– Вот, – разжимаю пальцы.
– Орехи… Ты знаешь, Гриша, а ведь вы, мальчишки, тоже как орехи.
– Это ещё почему?
– Так в скорлупе всё время. Замыкаетесь в себе, с родителями разговариваете мало. Про бабушек-дедушек лучше промолчу… Это я по Никите сужу.
Только я рот открыл, чтобы сказать: если Никитос такой, нечего так о других думать, как вспомнил свою бабушку. Раньше она мне звонила часто, да и приезжала, а сейчас… С другой стороны, ей в филармонию со мной сходить хочется, на симфонический оркестр. Вот что там интересного? Пиликают, тренькают долго и заунывно. Разве высидишь?
– Но ведь орех всегда можно расколоть, – говорю.
– Можно, – легко соглашается она, – только не знаешь, что окажется внутри.
– Как это? – не понимаю я. – Орех. Ядро то есть, вкусное и полезное.
Бабушка-мандаринка смотрит на меня с сомнением, будто в скорлупе можно обнаружить зайца, к примеру.
– Гриша, а у тебя мечта есть?
Вот так вопрос! О чём я мечтаю? Поступить в колледж, получить водительские права, стать участником трофи-рейда? Может быть… Хотя, мечта – это, наверное, другое.
– А у вас? – мне и правда интересно.
– Конечно, – она так и сияет. – Хочу навязать ковриков на все скамейки в этом парке. Тогда сюда будет приходить много людей, которые станут друг с другом общаться.
Ну и мечта! Представляю парк в разноцветных ковриках и смеюсь. Марина Ивановна тут же присоединяется.
На другой день я хотел сказать Никитосу, что у него классная бабушка, но забыл. Потом меня отправили на городские соревнования по лёгкой атлетике, потом Никитос куда-то пропал. Когда он появился в школе, я подошёл к нему на перемене.
– Бабушка у тебя, – говорю, – огонь!
– Инфаркт у неё, – шепчет, – врачи говорят, всё плохо.
И только тут я понимаю: он же сам на себя не похож! Бледный, под глазами – тёмные круги. И смотрит… Такой взгляд я только у волка в зоопарке видел.
– Всё будет нормально, Никитос, – надо же его поддержать. – Ей ещё мечту в жизнь воплощать, значит, поборется за себя.
– Какую мечту?
Во даёт, а ещё внук! Ладно, мне не жалко – расскажу.
Дома после школы я достал из кармана орехи. Положил один – и как стукну по нему молотком, которым мама мясо отбивает! Разлетелся орех, конечно. Беру ядро – и в рот. А оно горькое и противное, еле удержался, чтобы прямо на пол не выплюнуть!
Весь вечер у меня эта мерзость на языке чувствовалась. Я уж и зубы два раза почистил, и рот чем-то хвойным прополоскал. Бесполезно… А потом понял: не то делаю. Взял и набрал бабушкин номер.
– Привет, Гриша! – она будто и не удивилась даже.
– Привет, бабуль, – голос вдруг задрожал, только этого не хватало!
– Что-то случилось? – пугается она.
– Нет, – говорю, – всё в порядке. Ты приезжай, мы с тобой погуляем вместе, я тебе наш парк покажу. С бабушкой Никиты познакомлю – она хорошая очень. Правда, болеет сейчас, но я уверен, скоро выздоровеет. И я обязательно схожу с тобой в филармонию.
А в ответ – тишина.
– Ба?
– Я здесь, Гриша, – понимаю, что тихонько плачет, но старается этого не выдать (из-за меня ведь!), – приеду, мой хороший. Завтра с утра вкусненького наготовлю, а вечером – к вам. А папа с мамой в курсе, что ты меня приглашаешь? – спохватывается она.
– Конечно, – заверяю я, не будут же они против.
Мы долго разговариваем. Она смеётся над «бабушкой-мандаринкой», а про план с ковриками на всех скамейках выдаёт: «Какая замечательная идея! Я, пожалуй, присоединюсь к этой акции. Или, как там говорят, флешмобу?»
Через сорок минут мы прощаемся до завтра. Я уже готов отключить телефон, как вдруг вспоминаю самое главное:
– Ба, а у тебя мечта есть? – кричу, потому что боюсь, что она положит трубку. – А я потом про свою расскажу!