Вниз по Белой

Не люблю я эти баньки на берегу по одной лишь причине: считай, что рыболовный день пропал. Зная об этом, еще с вечера мне сделали царский подарок. Баню решили делать без меня. - Ты заготовитель, вот и корми нас свежей рыбой.На нижний перекат я уходил рано утром, когда все еще спали. Провожал меня только Тобик. Ох и проглотом же он оказался! Говорят, собак кормят один-два раза в сутки. Этот жрал с утра до вечера и всё, что дадут. Даже рыбьи кости в костер не кидали – все переваривала его ненасытная утроба.На перекате я проторчал, пока не заговорила совесть (знал же, что баньку без меня делают). Она пересилила рыболовный азарт лишь к обеду. Да и рыбу уже класть было некуда. Свою рыболовную сумку я набил доверху.- Заготовитель наш опять отличился, - только и промолвил Батурин, - взвешивая на руке и оценивая мой улов.- Сам себе удивляюсь, - продолжал он, - утром – рыба солёная, перед обедом – вяленая, в обед – жареная, после ужина – «голубцы». Тобик, ты на нас плохо влияешь! - закончил он под общий хохот.Банька удалась! Мы валялись на песке распаренные до изнеможения.- Жень, а Жень, - стонал Колька, - ну давай ещё разок, последний.- Тобика уговаривай, - махнул я рукой.- Ну ты смотри как торчит, - не унимался он, показывая на неоседающую баню.А я, обессилевший и счастливый (от бани и рыбалки одновременно), лежал на теплом песке и почему-то вспоминал первую встречу с Макарычем. Было это давно, десяток, если не больше, лет тому назад.

Белая, начиная от Золотарского ключа и до конца Клянчиной поляны, круто, почти на сто восемьдесят градусов, забирает влево, образуя огромную петлю (Лукоморье, да и только). Уткнувшись же в крутой берег фермы, под прямым углом поворачивает вправо. Это дает возможность, срезая путь по берегу, порыбачить на пяти перекатах. А можно перейти чуть выше островов на правый берег и тоже через большую поляну выйти назад, к Доменным воротам. Шикарный, но многолюдный там перекат. Но за день всё разом не охватишь, да и рыбаком надо быть, как та собака, которой семь верст – не крюк.В тот раз я выбрал четвертый и пятый перекаты, потому и ушел на целый день. Четвертый перекат - самый короткий и мелкий. Неслучайно здесь выбран переезд с одного берега на другой. На легковушке там, конечно, не рискнешь, а грузовые машины и комбайны переезжают запросто. Перед перекатом – быстрый и тоже неглубокий плёс. С него-то я всегда и начинал. Если вода позволяла перейти в сапогах к камышовой змейке, росшей недалеко от берега, прямо в реке, тогда я переходил туда и довольно удачно ловил в узкой, трехметровой, между камышом и правым берегом, протоке. Тогда я попал, куда стремился и уже около часа выхватывал одного за другим голавликов с ложку величиной. Конечно, не крупняк, но заводит.

- Ловко ты смыкаешь, - раздался голос с берега. Я так увлекся ловлей, что не заметил сидящего на берегу старика.- Садись, покурим, - пригласил он. - А я вот здесь бережка обкашиваю. Когда я вылез на берег, он опять похвалил: - Ловко рыбалишь. А я всю жизнь у воды, но так и не пристрастился, - докурив свою «козью ножку», продолжал он.Покурили, познакомились.- А меня Макарычем зови, все так кличут.

Следующая встреча с Макарычем произошла через год. Рискнул я ехать на любимое место на своем «Запорожце». На обратном пути застрял. Сутки до этого шел дождь, и дорогу, и без того ненадежную, окончательно развезло. А выбираться как-то надо. Поехали. Чуток не дотянули до молочной фермы, забуксовали. Тут бы двум-трем мужикам толкнуть, но их не было. Дочки мои – «от горшка два вершка» каждая: Ирина в ту пору в начальных классах была, Наташа – совсем детсадница.Вот тут-то, как в сказке, и подоспела помощь. Макарыч ехал верхом на лошади.- Ну, что, рыбак, застрял? - узнал он меня. - Да с такими помощницами! – покачал он головой.- На, цепляйся, - бросил он мне конец толстой веревки. - А свой трос убери, фаркопа у моей кобылы нету. Кстати, не было на ней и седла. «Куда же он веревку цеплять будет?» - недоумевал я. Тут-то и произошло нечто, по сей день для меня удивительное. Он захлестнул веревку за хвост лошади, затем сложил его пополам и вновь захлестнул концом. Узлов не вязал, просто сжал эту конструкцию рукой.- Сильно не газуй, а то толкнешь мою Маньку под коленки, она к тебе на капот и присядет. Ну, поехали! - крикнул он мне и шлепнул лошадь по крупу.И… о, чудо! Мы поехали! Тихонечко, вроде бы слегка подсобляя, Манечка помогла мне выбраться из непролазной грязи в пролазную. По ней я уже ехал самостоятельно. На ферме остановился, поджидая Макарыча с моими детьми. Мне все не давал покоя хвост лошади: не оторвался ли? Поэтому первый вопрос, когда они подошли, я задал хозяину Маньки:- А ей не больно было?- Вот и твои девчата о том же, - улыбнулся он. - Она тебе только чуток подмогнула, дальше ты сам ехал. Аль не заметил? - продолжал Макарыч, вертя самокрутку.С тех пор мы встречались каждое лето, а то и несколько раз за сезон. На сплавах мы всегда делали дневки на Золотарском ключе (как мы его называли). Другие кличут это место двумя островами, но точнее всех называл Макарыч: «Ты опять к себе в Угол наладился?» - спрашивал он, когда я приезжал на машине и непременно останавливался на ферме покалякать с ним полчасика. Знал, что я почти всегда с подарочком лично для него. Уговаривал заночевать. Я несколько раз оставался, когда было ненастье. И непременно ехал к себе в «Угол» в хорошую погоду.Ох, как далеко унесли меня воспоминания! Так далеко и надолго, что я совсем забыл о своих спутниках. А они сидят у костра и громко смеются. Батурин о чем-то вещает, девчонки покатываются со смеху.Права была Надя: отдышался-таки на свежем воздухе ее благоверный, оклемался. Ишь, как без всякого допинга девчат заводит!Очередной взрыв смеха позвал меня к костру.- А вот и наш угорелец очухался, - зубоскалил Колька.- Ты сначала ужинать или сразу – «голубцы»? - продолжал он ёрничать.- Опаньки! – почесал я за ухом, он уже и «голубцы» без меня спроворил.

«Выздоровление» Батурина было настолько очевидным, что перед сном он категорически заявил: «Утром на рыбалку идем вместе». Кто бы спорил. Произошедшей метаморфозе я был рад не меньше других.Утро. На перекат нас провожает вездесущий Тобик. Мы рыбачим. Клев средний, но у Николая ловится. И хорошо идет! Одного за другим в сумку кидает. Другой бы раз меня это задело за живое, а тут вижу его горящие от азарта глаза и радуюсь за друга. Но – время. Едва утаскиваю его с переката. Надо спешить. Сегодня у нас последний переход и контрольное время 18.00, на финиш за нами придет машина. Сплав будет завершен.Какой там сплав! Всего-то пять дней. Но долго, еще очень долго мы будем вспоминать посиделки у ночного костра, рыбалку, «голубцы», Тобика, баньку, необыкновенной красоты природу и всё то, что запечатлел взор и сохранила душа. Сохранила, чтобы радоваться, жить, звать в новые странствия.Много лет потом мы не виделись с Макарычем: я строился в саду, затем переключился на озерную рыбалку, ходил на сплавы по Инзеру, Зилиму. Наконец, ностальгия восторжествовала, и мы снова катим в Клянчино. Сначала - к моему старому знакомцу, затем к себе в «Угол», на Золотарский ключ.На доме Макарыча висел замок. Заброшенная ферма совсем развалилась. «Колхозы-то упразднили, кому она теперь нужна? Может, и Макарыч здесь больше не живет?» - тоскливо размышлял я. Мы уже ехали вдоль Клянчиной поляны, а я глазел по сторонам, не переставая удивляться. Всего несколько лет прошло, а как все изменилось. Никем некошеная, значит, и непаханая поляна начала зарастать молодым березняком. Иные деревца повыскакивали аж на дорогу. Да и её-то было уже почти не видно. Впереди я заметил людей, окашивающих берега. Что-то знакомое екнуло в груди. Подъехав к ним, остановился. Навстречу, положив косу, шагнула немолодая, но привлекательная женщина. Она улыбнулась, узнала. Узнал и я. Ну, конечно, это Мироновна, жена Макарыча.Я засыпал ее вопросами. Ответы больно били по сердцу. В прошлом году умер Макарыч. За Клянчиной поляной и за фермой давно никто не следит. «А Тобика, Тобика-то помнишь? - добивала новостями Мироновна. - В тот же год зимой, как и Черныша, волки задрали».Через год на очередном школьном сплаве я встретил Толю, племянника Макарыча. Я знал его только ребенком, а тут – двухметровый детина, инструктор туристической фирмы «Тенгри». Разговорились, вспомнили друг друга. О том же, что и Мироновна, рассказывал. Про Тобика тоже вспомнил. Говорил, что в ту ночь Макарыч пытался его отбить. Выскочил босой, в одних подштанниках, стрелял два раза. Да где там! Вместе с конурой утащили.

Бегут годы. Я уже давно пенсионер. Прихожу в нашу семнадцатую школу как гость. Не меняются только мои взаимоотношения с Белой, на сплавах и рыбалках я продолжаю встречаться с любимой рекой. Она неустанно несет свои воды в Каму, а вместе с ней и в матушку Волгу. Журчит и бурлит на перекатах, вальяжно отдыхает, развалившись в ложе берегов на плёсах. Всякий раз поражает красотой отвесных скал, лесистых, но светлых и просторных берегов, где каждый путник найдет себе уютную полянку. Течёт река. Она, как жизнь, радует, печалит, удивляет, зовёт и притягивает, хранит память, вдохновляет на новые свершения.

Евгений Сухов

Фото из личного архива