Вниз по Белой

Почти всю свою рабочую жизнь я учительствовал в школе. Филолог по диплому, я никак не мог усадить себя за проверку ученических тетрадей. Вот если бы предмет состоял только из литературы! Но мечтать, как говорят, не вредно. И когда мне предложили год поработать военруком, я, не раздумывая, согласился. Как водится, год продлился еще на годик, потом еще и еще без малого на пятнадцать лет. Я не роптал. Новый предмет и в целом школьная жизнь подарили мне много прекрасных мгновений. Одно из них – летние турпоходы.Тогда, в восьмидесятых-девяностых прошлого века, эти мероприятия были необходимы и даже обязательны, как и сами уроки.А теперь догадайтесь с трех раз, кого из школьных учителей пошлют с ребятишками в поход? Конечно, военрука и физрука. Словом, наломал я ноженьки по горам да лесам Южного Урала, с лихвой да присыпочкой. А тут еще – походы по рекам. Сплавы стали регулярными, и я переключился на них. Тем более что процесс был знаком: сам, будучи еще школьником и после службы в армии, сплавлялся не менее десятка раз.

В нашей семнадцатой (а именно так мы называли свою школу), в которой я проработал почти 38 лет, заканчивался учебный год и начинались сплавы по рекам Белой, Инзеру, Зилиму. Чаще – по Белой. Их было обычно два: короткий (недельный, на нем обкатывали новичков) и большой (15-дневный, для более опытных и старших школьников). Но всё не вечно в мироздании. С годами я то ли устал, то ли пресытился. В группе 25-30 человек учеников, которых и грести учить, и дрова для костров готовить, баньки на берегу класть, по шкуродерам в пещерах ползать, бесконечно клеить напрочь изношенные плавсредства и много чему еще учить надо. В то время, когда душа рвется на перекат порыбачить.Одним словом, от сплавов я не отказался, но многолюдье утомляло, и я постепенно переключился на семейные или дружеские походы. Короткий маршрут, экипаж от двух до пяти человек. Минимум гребли, максимум днёвок. Рыбные места. И за неделю – максимум отдыха и адреналина.Собрались мы в один из таких походов с одноклассником Колей Батуриным, с собой взяли старших дочерей. По поводу девчонок-девятиклассниц сомнений не было. Колькина Оксана - спортсменка, на сплавах бывала. Про свою Ирину вообще разговоров не было: к лесу вместе с младшей Наташей с малолетства приучены, на сплавы и на рыбалку по-стоянно их с собой брал. Плавсредство у меня было тихоходное, но хорошее - шестиместный ПСН (плот спасательный надувной). На четверых человек - куда с добром! Под ложечкой сосало лишь одно: Колька в очередной раз запил. Именно это не давало мне покоя, а еще больше угнетало его жену Надежду. «Женька, - умоляла она меня, - хоть на недельку выдерни его на природу. Может, свежим воздухом подышит, порыбачит да опомнится. А то ведь житья никакого нет!»Житья не было и первый день сплава. Сколько не искала Надежда в его вещах, не нашла, а заначку Колька все-таки прихватил. Хорошо хоть первый переход был коротким: надо было сплавиться на несколько километров от деревни, вблизи которой стартовали. Николай прикладывался к бутылке, пел песни, шутил невпопад. Толку от него не было ни на воде, ни у костра. На вечернюю рыбалку я его просто не взял. Когда же поздно вечером я добрел до стоянки, все ахнули, увидев мой улов. Теперь весело стало нам, а Батурин, погрузившись в угрюмую кручину, обиженный поплелся в палатку. Утром, стоя на перекате, я опять хорошо ловил. И намечал план дальнейших действий. Поскольку мы заночевали в устье Кухтура, надо показать детям диковинку. Странная эта речушка Кухтур, своей необычностью замечательная. Кстати, он не один, а целых четыре: Сухой Кухтур, Большой Кухтур, Малый и, наконец, всё это сливается в просто Кухтур. Катятся они к Белой из безлюдных таежных урочищ хребтов Карагас, Крака и Куюшты. Сливаются недалеко от древнего башкирского села Кагарманово. Последним к семейству присоединяется малый «брат». Но дружной семьи, очевидно, не получается. Река по весне бешенная и бурная, скоро утихает и к лету пропадает, местами вовсе уходя под землю. Появляется на поверхности за несколько километров до встречи с Белой. В устье опять распадается на несколько речушек-ручейков и самый крупный из них вновь напоминает о крутом весеннем норове. Да так, что за полтора километра слышно. Это водопад, точнее водопадик, ростом в метр-полтора, но рев от него, как от настоящего. Наверное, это шум подземного русла, сдавившего некогда бурный весенний поток, так голосит, приветствуя долгожданную свободу.

На стоянку я пришел рано, часов в одиннадцать. Девочки обрадовались моему появлению, а увидев улов, завизжали от восторга. - Чему радуетесь? - спросил я.- Вам все это почистить надо и как можно скорее.- Дядя Жень, вы только ловите, мы почистим, - зазвенела Оксана.- Ну, это как пойдет. На то она и рыбалка, - уклончиво ответил я.- А куда спешить-то, пап? – спросила Ирина.

Я рассказал им о планах дальнейшего сплава. И перед отплытием пообещал экскурсию к местной достопримечательности. Экскурсия! От неожиданности они завалили меня вопросами. «Все потом, - парировал я, - сначала - рыба, потом приятные и удивительные прогулки». Когда девчонки ушли на песчаную косу чистить утренний улов, а я принялся за завтрак, подошел мрачный Колька. «Ну, что доволен, заготовитель?» – процедил он сквозь зубы. И тут меня прорвало. Не стесняясь в выражениях чувств, я сказал все, что о нем думаю, закончив тем, что если мы добровольно вместе отправились отдыхать, то все у нас должно быть общее: и радости, и печали, и рыбалка, и отдых. Пока же ты один из четверых то веселишься, то грустишь. Ты же, обиженный кем-то пилигрим, даже дровишками не разжился, топора в руки не взял. - Да вон они, руки, - закричал Колька, - дрожат без похмелья!

Я встал от костра, залез в палатку, возвращаясь, молча протянул ему маленькую плоскую фляжку емкостью 0,25 литра. Изо всех сил желая, но не решаясь протянуть руку, он смотрел на меня недоверчиво-восторженным взглядом ребенка, у которого цирковой фокусник только что вытащил из-за пазухи живого цыпленка. Я выпустил пар. Он утолил жажду. Мы поняли друг друга. Дальнейшие разборки были лишними. После посещения водопада, который привел девочек в неописуемый восторг, я рассказал им о реке Кухтур, Пугачёвском восстании, об оборонительном вале, который до сих пор горбится на берегу этой речушки, о дороге на Большой Шатак, которую и в Узяне, и в Кагарманово по сей день называют генеральской. Пугачёв-то себя то генералом, то царем величал. Девчонки шли, слушали и поражались. Удивлялся и я. - Ведь о Пугачёвском походе вам в школе рассказывали, небось «Капитанскую дочку» помните? - Да, - перебили они, - нам казалось, что это было не только давно, но и где-то далеко, не у нас.- И у нас тоже. Например, Пугачёвский оборонительный вал – всего в нескольких километрах от того места, где мы сейчас находимся, - продолжал я поражать девчат.Обед решили не готовить – обойдемся сухим пайком (бутерброды с чаем – прямо на воде). Я спешил на свое любимое место, возле Золотарского ключа. Рыбные в то время там были перекаты. И место красивое. Поэтому, если успеем занять его первыми, трехдневная стоянка без суеты, рыбалка и отдых с банькой на песчаной косе нам обеспечены. На обеденный перекус встали у Доменных ворот. После них - длинный плёс, можно не причаливать к берегу – пусть река несет потихоньку. Пожевали, и я начал рассказ о временах чуть более древних, чем Пугачёвские. Во второй половине восемнадцатого века по всему верховью Белой купцами Демидовым, Поздышевым, Мясниковым и другими были заложены железоделательные заводы. Руда в земле, леса полно и река, по которой можно сплавлять чугун в центральную Россию. Лучшего места не найти. Так и появились домны, вокруг них – посёлки рабочих: Тирлянский, Белорецкий, Узянский, Кагинский. Стоят они и до сих пор, только в иных селениях со временем стали заниматься земледелием да скотоводством. Лишь в Белорецке построили большой по тем временам железоделательный завод, а посёлок превратился в город. На всех заводах Белую запружали. Пруды нужны были и для изготовления чугуна и для сбора большой воды. На огромные вёсельные лодки (барки) грузили отлитые чугунные чушки. Ждали весеннего половодья. Затем поднимали шлюзы в прудах. Сначала в Тирляне, затем в Белорецке и далее. Так тяжелые барки с чугуном шли на валу большой воды по течению. Рисковая это была работа, даже для опытных сплавщиков. А самым опасным местом считалась эта скала. Много барок разбилось о нее. Сколько народа сгинуло. С тех пор и называют это место Доменными воротами. Я допил свой остывший чай и взялся за весло. Повествовательная речь, превращаясь в короткие, рубленные фразы, сразу выдернула моих спутников из далекого прошлого наших предков. «Сейчас будет веселый перекат и два острова. Идём по центральной протоке. Сразу за перекатом разворачиваемся и пристаем к левому берегу. Гребём быстро и по моей команде, - продолжал я. - На всякий случай быть готовым к десантированию». Путники мои напряглись, разобрали вёсла и бурный поток переката понес нас между двух островов.

Продолжение следует.Евгений СУХОВ.

Фото Максима Косарева, Алексея Морозова.