Они жили в спецпосёлках

Спецпосёлки – изолированные места проживания ссыльных, присланных на исправительно-трудовые работы. В 30-е годы в Белорецком районе для приёма раскулаченных их было организовано семь: Ермотаево, Капкалка, Кузъелга, Нура, Верхняя, Средняя и Нижняя Тюльма.
Тогда чистке подверглись все слои населения: партийные и советские работники, военачальники различных рангов, научная и творческая интеллигенция. Не избежали карательных санкций и представители рабочего класса и крестьянства.
В спецпосёлках, лагерях и тюрьмах по всей стране оказались сотни тысяч человек. Всеобщая реабилитация началась в 50-е годы, после смерти Сталина. Но многие годы о этих поселениях ничего не было известно: люди молчали. Кто-то от страха, а кто-то не хотел вспоминать тяжелые годы, проведённые там.
Самым страшным спецпосёлком была Капкалка. «Капка» в переводе с башкирского – «ворота».
Посёлок был загорожен колючей проволокой, жителей никуда не выпускали. В общих бараках стояли 2-ярусные нары. Ссыльные работали на рубке леса.
По жестокости обращения и условиям жизни Капкалка была самым страшным лагерем. Неугодным репрессированным в Средней Тюльме или Кузъелге угрожали: «В Капкалку захотели?»

Каждый день там умирали люди, их не хоронили, а сбрасывали в общую яму. Ссыльные ели ворон и крыс, на улицах не было даже крапивы. Работающим давали на день по 150 г муки, иждивенцам - по 45 г. Мальчики с 12 лет, а девочки с 14 лет работали на лесоповале. Кто не выходил, вернее - не мог выйти на работу, считался смертником. Некоторые умирали, выдержав только 3-4 дня. Похоронщики выносили их, а место умерших занимали новые провинившиеся.
Каждое утро Федот Ерастов объезжал на дровнях Капкалку, собирая мертвецов. Подъехав к бараку, стучал кнутовищем в оконную раму и спрашивал: «Есть помёршие? Покойнички есть?»
Покойники были почти в каждой семье. Федот входил в барак и выволакивал мертвеца, уложив ноги трупа на свои плечи. За сутки – 5 или 6 человек, а то и более. Некоторые ухитрялись не заявлять об умершем, пряча труп несколько дней, чтобы получать за него паёк.
Кладбище находилось за воротами, туда могли выйти только сам похоронщик и ещё 3-4 человека. Капкалка стала общей могилой для нескольких сотен человек. Мало кому удалось там выжить.

В начале 1933 года паёк в Капкалке сильно урезали. Ссыльным не разрешали сеять, держать скот, поэтому было особенно трудно. Комендант Лихин говорил: «Все вы враги советской власти, враги народа. Право на жизнь будет определяться по труду. Выполнил норму - живи. Порядок соблюдай неукоснительно!»
Подъём в 5 часов утра, с 6.30 до 19 часов - работа. Выход за территорию запрещён. Проход за ограду считался побегом. Приближение к реке, вхождение в неё – тоже побег. В этих случаях охрана стреляла без предупреждения. Всякое нарушение установленных правил наказывалось заключением в изоляторе до
20 суток. Люди спали на матрасах, наполненных травой. Было холодно и неуютно.
С 1935 года обеспечение ссыльных улучшилось, нормы увеличились. Смертельный мор прекратился, но порядки в Капкалке остались прежними: колючая проволока, вооруженная охрана, собаки.

Только в 1947 году ссыльным дали вольную. Кто-то уехал в родные края, а основное население осталось. Построили дома, но жить в посёлке стало некому: молодые, выучившись, уехали, а пожилые поумирали. С конца 1960-х годов Капкалка перестала существовать.
И пусть прошло уже больше полувека, но воспоминания о тех страшных годах живут в сердцах и в памяти детей, внуков и пра-внуков тех, кто непосильным трудом доказывал своё право жить...

Риф Файзиевич Шакиров родился в 1942 году в спецпосёлке Нура. Его воспоминания о страшном времени репрессий связаны с отцом.
Дед Рифа Файзиевича умер в 1912 году, когда отцу было всего 3 года. Остались дети: две сестры и он, самый младший… В конце двадцатых - начале тридцатых годов, во время коллективизации, Файзи Шакиров вступил в колхоз. Был активным человеком, участвовал в художественной самодеятельности, играл на мандолине, сочинял стихи. Сам честно трудился и критиковал нерадивых колхозников.
«В 1932 году в колхоз пришла разнарядка на дополнительное раскулачивание. Уже не осталось тех, кого можно было раскулачить, значит, кто-то из членов правления должен был ехать вместо раскулаченного. Мой отец был сыном купца, поэтому его решили отправить как раскулаченного. Сначала отец был в тюрьме, а после его отправили в Белорецк, в трудовой посёлок, который находился на берегу реки Нура.
Своими силами в этом спецпосёлке люди строили бараки на четыре семьи, выращивали овощи, обеспечивали ими не только себя, но и рабочих БМЗ. Когда было принято решение об организации сельхозартели «Нура» на берегу реки Белой (сейчас это территория села Сосновка), отец был отправлен туда. Ссыльные пилили лес, строили дома. Отец был ещё холост, поэтому, договорившись с таким же, как и он, холостым молодым человеком, построил дом на двоих. Место было выбрано отличное. Людям обещали, что они будут работать в артели, поэтому отец вызвал к себе свою маму. Не успела мать приехать к сыну, как его за какую-то провинность отправили на Капкалку. Моя бабушка поехала за ним, прибыла на Капкалку рано утром. В это время папа стоял в строю перед отправкой на работу. Бабушка увидела сына, бросилась к нему, но не успела добежать, упала и умерла. Похоронить мать ему не разрешили.
Умирали тогда многие, но людей не хоронили, а бросали в болото. Для оставшихся в живых было только одно задание: выполнять план по древесине.
От матери Файзи передали только кусок хлеба. Съесть его отец не смог, закопал под деревом и ходил на это место, как на могилу матери.
Проработал папа на Капкалке меньше года. 18 марта 1933 года на сталепроволочном заводе Белорецка сгорели три цеха. Отца отправили на их восстановление», - вспоминал Риф Файзиевич.

Люди, жившие в спецпосёлке, представляли собой жалкое зрелище. Обросшие, в телогрейках, подпоясанных веревкой, на головах и на рубашках - полчище вшей. По приезде в Белорецк работников отмыли, побрили налысо, все вещи сожгли. Файзи Шакиров работал плотником, строил дома для рабочих - двухэтажные бараки на Мокрой поляне.

В связи с расширением Башкирского заповедника спецпосёлок Капкалка вошёл в его территорию. В настоящее время на поляне Капкалка установлен огромный железный крест, обвитый колючей проволокой в память о тех, кто не вернулся отсюда. У этих людей, среди которых были и сосланные после войны женщины-немки, не осталось даже могил. Их последним приютом стало болото.

«В августе 2019 года мы с внуком Альфредом посетили Капкалку. На поляне растет только одно дерево – берёза. Мне кажется, что это дерево росло на том месте, где мой отец схоронил кусок хлеба… Там, где умерла моя бабушка. Мы установили мраморный камень на месте смерти Латифы Мусиновны Шакировой», - написал Риф Шакиров.

Семьи Спиринковых и Фёдоровых в 1931 году репрессировали и переселили в спецпосёлок Нура. Вот что Лидия Ивановна Зеркина рассказывает о родителях:
- Мой отец Иван Сергеевич Спиринков родился в 1913 году в селе Надеждино Калтасинского района Башкирской АССР. В 1931-м его семью - маму Марию Григорьевну, вдову участника Гражданской войны, и брата - репрессировали. Они приехали в спецпосёлок Нура, поселились в бараке № 7. Вскоре мой отец устроился чернорабочим на Белорецкий металлургический завод, в отдел капитального строительства. Потом он работал в доменном и железнодорожном цехах. В 1936 году его перевели в доменный цех шлакоуборщиком, а потом отец стал горновым. После войны был награждён медалью «За доблестный труд».
Мама Нина Ивановна родилась в 1914 году в деревне Атаевка Уфимского района. Она была младшей в большой семье Фёдоровых, кроме Нины, там росли четыре сестры и брат. Мама умерла, когда Нина была совсем маленькой. Воспитывать детей помогала бабушка, которая жила с ними. У отца семейства была пасека, мельница, хороший дом и много скотины. Когда его репрессировали, всё имущество было конфисковано, им разрешили взять только узелок с вещами. Старшие дети Фёдоровых уже имели свои семьи, а Нине тогда было 17 лет, чтобы не разлучаться с отцом, ей изменили год рождения на 1915-й.
Сначала ссыльных привезли в Кузъелгу, а потом распределили в спецпосёлок Нура. Отец, Нина и бабушка тоже жили в бараке № 7, в котором был один коридор и двери в комнатки, где жили семьи. В этом бараке родители и познакомились. Расписались 17 февраля 1936 года в посёлке Нура.

В 1931 году маму приняли на работу в огнеупорный цех. На заводе она окончила курсы для неграмотных.
Мама стала жить в семье отца. У них родились сын Михаил, дочь Тоня, а потом - в 1946-м - я. В комнате мы жили вшестером.
В 1946 году в цехе, где работал отец, произошла авария. Брызги раскалённого металла попали ему на голову и лицо, выжгли глаза. Отец долго лежал в больнице Тирляна, его считали безнадёжным. Но бабушка забрала своего сына и выходила его народными средствами. Папа ослеп и частично оглох, стал инвалидом 1-й группы, но не опустил руки. Научился жить, не видя ничего. Он пилил и колол дрова, топил печь, управлялся со скотиной и огородом, мог приготовить еду, ведь в семье росли трое детей.
Отец знал наизусть много сказок, мог объясняться на башкирском и татарском языках. В 1947 году мама устроилась пылечистом в доменный цех, проработала там до 1961 года, потом вышла на пенсию.
24 ноября 1947 года нас сняли с учёта. А в 1948 году нам дали от завода дом на два хозяина в Октябрьском посёлке, на улице Спартака. Их строили пленные немцы, печки в тех домах располагались посередине, что позволяло обогревать все комнаты сразу.
Сначала пенсию по инвалидности отцу не давали, а после реабилитации стали платить 120 рублей, а бабушке (она жила с нами и не работала) и детям - по 12 рублей. Получили мы и скидку 50% на оплату света и воды.
Я окончила 10 классов в школе № 8 и устроилась работать в цех № 6 канатчицей. Отработала 34 года, этот стаж считался полугорячим, - рассказала Лидия Ивановна.
Она ни на что не жалуется, с теплотой вспоминает о родителях, о своём детстве. Но не понимает, за что так поступили с её родными, ведь всё, что они имели, было создано и приобретено тяжёлым трудом.

Сведения о репрессированных можно найти в базе данных «Жертвы политического террора в СССР» в сети интернет, где размещается информация из Книг памяти, напечатанных или подготовленных к изданию в разных регионах бывшего СССР.

Надежда Файрузова и Надежда СЕДОВА.
Использованы фото из семейных архивов

Ещё больше новостей – на нашем канале. Читайте нас в Телеграм Газета «Белорецкий рабочий» https://t.me/belrab