Чурбак

Случилось это в конце зимы. По утрам ещё было морозно, но воздух уже пропитан ощущениями долгожданной весны.

Спешу в школу. Там, в столярном кабинете, – моя работа. Смотрю на часы. Время ещё есть, но кое-что надо сделать перед уроками: инструмент, заготовки, классная доска… Вдруг мысли и шаги мои замедляются. Недалеко от школы на тротуаре – затор. Это колёсный трактор с прицепом преградил путь людскому ручейку. Ручеёк сворачивает в сугроб, не без труда огибая препятствия. А их здесь, кроме трактора, не меньше дюжины – кругом валяются ветки только что спиленного тополя. Работники ЖКХ перекуривают, отдыхая перед погрузкой.
Вижу среди них знакомого. Он сидит на спиленном дереве, облокотившись на мотопилу. Здороваемся, и тут же в голову приходит мысль: «А ведь чурбак мне в мастерской не помешает». Прошу его отпилить мне кусок ствола. Тот соглашается, но наказывает забирать скорей, а то, мол, распилят всё да увезут.

Пока мы с ребятишками грузили да везли на санках чурбак, вспомнился курьёзный случай, связанный с этим тополем.
Нижняя ветка его нависала над тротуаром и, изгибаясь под собственным весом, образовывала подобие арки. По осени иду на работу и вижу такую картину. На ветке-арке сидят две вороны. Но почему прохожие задирают головы, показывают на них и смеются. Ах, вон в чём дело. Только вблизи разглядел. Одна из них – не ворона, а чёрная кошка. Сидит она на суку рядом с вороной и обе – ноль внимания на прохожих. Даже как бы удивлены: чего, мол, глазеют? Ну, встретились две старые подружки, сидят себе, калякают. Ишь, пристроились!

Пришла весна. Зацвели в моём кабинете комнатные растения. И не только они…
Чурбак, что мы привезли на санях, вместо того, чтобы сохнуть, дал ростки. Сначала их было три, затем проклюнулось ещё пять.
Я с детства знал, что тополь хорошо приживается. Помню случай с соседом, попавшим по незнанию впросак. Залатал он наскоро изгородь своего огорода, воткнув в землю несколько черенков из ветвей поваленного тополя. Мелкие ветки отрубил, а ошкурить поленился. Через неделю–другую изгородь проросла. Ох и потешались же тогда над незадачливым соседом.

Но одно дело изгородь, там палки в землю воткнуты, а тут – чурбак в помещении, на сухом полу. Чудеса!
Понятное дело, без внимания этот случай я не оставил. Теперь в каждом классе имела место беседа об удивительной силе жизни. Заканчивалась она демонстрацией экспоната и выводом о необходимости бережного отношения к природе.

В одночасье наш чурбак стал знаменитостью. О нём судачили в учительской. Девчонки зачастили в наш мужской кабинет поглазеть на чудо. Заявились даже «парламентёры» из соседней школы.

Прошёл месяц, другой. Чурбак, поставленный на просушку, сохнуть и не собирался. Напротив, прибавлялись новые побеги. Самые крупные из них превращались в ветви. Одна вытянулась аж на семьдесят пять сантиметров.

Учебный год подходил к концу. Вегетативное усердие чурбака не угасало. Я всё задавал себе один и тот же вопрос: «Когда, наконец, кончится влага в этом настырном кругляке, выпиленном из середины старого тополя?»
Так и остаться бы мне в ту весну озадаченно удивлённым, если б не случай. «Баобаб» (так прозвал я чудо-чурбак за повышенную кустистость) стоял в подсобке, примыкающей к мастерской. Ученики туда почти не заходили – всё необходимое для их работы находилось в классе. Закончился последний урок. Мальчишки, звенящей на все голоса ватагой, высыпали на улицу. В кабинете остались только дежурные. Ожидая, пока они закончат уборку, я вышел погреться на солнышке. Припекало оно по-летнему. Да и пора уже – конец мая. Понежившись, минут пять под ласковыми лучами, я зашёл в кабинет, и услышал заговорческий шёпот: «Тонкой струйкой лей, а то, как в прошлый раз лужи подтирать придётся». Я тихо пошёл на голос. Четверо пятиклассников стояли вокруг «баобаба». Один из них осторожно поливал чурбак из ведра.
Я покачал головой и вышел из подсобки. Всё было понятно: буйно прорастал не только чурбак, но и мои экологические беседы давали дружные всходы.