Немая

Все звали её Немой Нюркой. Звали совершенно без всякого злого умысла или желания как-то обидеть эту старую тихую женщину. Просто так привыкли. И никто из последних нескольких десятков жителей почти исчезнувшей деревеньки Тарасовки совершенно не задумывался, почему у женщины такое странное прозвище. Ведь Нюрка была вовсе не немая, голос у нее был. Пусть робкий и тихий, как шелест листьев на ветру, но он был. Правда, односельчане слышали, как баба Нюра разговаривает, крайне редко.

Сколько таких одиноких старушек доживают свой век в забытых людьми, вросших в землю деревеньках. Никто не знает, сколько им лет, никто не плачет, когда заканчивается их век. Даже соседи за их спиной не сплетничают. Таких просто не замечают, как сорную траву вдоль дороги. Так и наша немая Нюрка дожила бы свои годы и тихо ушла, оставив после себя лишь никому не нужную опустевшую избушку да заброшенный холмик на погосте... Если бы в один день не случилось удивительное, по меркам села, событие. К Нюрке приехал на дорогой машине представительного вида пожилой мужчина. Они долго о чем-то говорили, стоя у калитки. Точнее, мужчина говорил, а Немая Нюрка молча слушала, вглядываясь подслеповатыми глазами в лицо незнакомца. А потом упала, прямо там, где стояла, и закричала так громко, что из домов повысыпало всё оставшееся население Тарасовки.

Родилась Нюрочка в этой же деревне в далеких предвоенных годах. В деревне был крупнейший колхоз области. Денег за трудодни не платили, документов у колхозников не было, жили все бедно и голодно. Нюрочка была второй из шести детей и старшей дочерью. Ей было 12, когда чахотка забрала ее отца. Девочка очень его любила, а когда отца не стало, Нюрка слегла от горя и почти двое суток плакала навзрыд, отказываясь от еды. Мать терпеливо ждала, когда дочь успокоится, жалела, уговаривала. А после просто выдрала Нюрку розгами и погнала на работу.
Да, в свои 12 лет девочка умела совершенно все, что положено уметь взрослой женщине, да еще и работала все лето наравне с матерью на колхоз. Лишь зимой ей позволялось ходить в школу, да и то, пока был жив отец. Была Нюра совершенно не в отца — бойкая и дерзкая на язык, не раз селяне видели, как мать гнала ее прутиной вдоль дороги за очередные проделки.
Наступили голодные 30-е, жить стало совсем тяжко. Семье Нюрочки еще повезло, так как в доме имелась коза, молоко которой можно было выменивать соседям на картошку или забеливать жидкую кашу из отрубей. Жить было можно, пока кто-то из соседей не отравил козу-кормилицу. Нюрка на всю жизнь запомнила, как плакала тогда мать. Пожалуй, даже по покойному мужу она так не убивалась...
Не стало одного за другим трех младших братиков Нюрки, потом следом за ними ушла и мать. Нюркину 8-летнюю сестренку взяли в приживалки в соседнюю деревню. Брат ушел искать работу, да так и сгинул без вести. Нюрку пристроили к троюродной тётке. Вот тут и началась ее взрослая жизнь.
Девочка попыталась как-то в ответ на тёткину грубость ответить бойко, как всегда, но была избита до такой степени, что неделю провалялась. А на спине, ногах и даже на лице остались тонкие белые шрамы на всю жизнь. Вот тогда-то и стала Нюрка Немой... Точнее - получила это прозвище, так как молчала буквально на все попытки ее разговорить. А тётка что? Ей хорошо, молчит девка да работает. А это главное. Люди быстро привыкли к молчаливой покорности девчонки, каждый считал своим долгом обругать, толкнуть, переложить на её худенькие плечи свою работу. Нюрка терпела, смотрела на обидчика своими голубыми глазищами, плакала... и молчала.

Молчала и когда тетка выгодно продала ее замуж в 15 лет. А что? Кому помешает молчаливая бесплатная работница в доме? Молчала, когда её била свекровь. Когда началась война, и муж ушел на фронт тоже молчала. Молчала даже, когда рожала своего единственного сына Васю-Василька, которого любила больше жизни. Кричала она в голос лишь однажды, когда забирали у нее сына, как у врага народа и расхитительницы государственного добра. Как так вышло? Их далекой деревни не коснулась война, люди все так же работали, сажали пшеницу, что шла потом в сторону фронта. Колхозное поле было совсем рядом с пустым огородом Нюркиной свекрови. Вот только руку протяни и можно собрать втоптанные в грязь колоски пшеницы. Она и протянула руку, собрала горсть колосков, чтобы сделать тюрю. Но нашлись добрые люди и донесли. Нюрке дали 10 лет тюрьмы, свекровь от Василька отказалась категорически, и малыша забрали в детский дом. Как кричала Нюрка, как плакала, ползая на коленях. Люди молча смотрели на бьющуюся в горе и истерике мать и отводили глаза.
Когда Нюрку выпустили по случаю кончины Сталина, она тоже молчала. Не оплакивала правителя, с чьей легкой руки потеряла сына и свободу. Идти Нюрке было некуда, и она вернулась к свекрови. Полупарализованная женщина жила одна, сын ее и Нюркин муж познакомился после войны в Польше с женщиной и решил начать новую жизнь, в которой места матери не было, как и жене-уголовнице.
Нюра так же молча, как и раньше, привычно работала, мыла, варила, пахала.
Обихаживала свекровь до самой ее кончины. Благодарности за это не получала, лишь нытье и ругань больной женщины, которая Нюрку винила во всем: и в своей болезни, и в том, что сын ее бросил...
Прошли годы, Немая Нюрка тихо доживала свой век в одиночестве. Замуж она больше не вышла, детей не родила. Копалась в огородике, вела скромное хозяйство из одной козочки да десятка кур.

В то утро Нюрка в очередной раз выслушала оскорбления от своей соседки Матвеевны за то, что через дырявый забор ее куры забрели в чужой огород и что-то там поклевали. Молча и виновато посмотрев на соседку, она собиралась было уже вернуться в дом и вынести Матвеевне крынку молока, чтобы та не обижалась, но тут показался огромный черный автомобиль.
Что приехал кто-то важный, было ясно сразу, и Матвеевна, позабыв про молоко, побежала оповещать соседей. В их заброшенные места редко кто-либо приезжал, и каждый раз это было значительным событием. Нюрка осталась стоять у ворот, с любопытством глядя, куда же поедет дорогая машина.
Джип медленно подъехал и нерешительно остановился у Нюркиных ворот. Открылась дверца, вышел мужчина лет шестидесяти, седой, представительный, спортивной комплекции. Сняв очки он, минуту постояв, всматривался вдаль вдоль улицы, а затем подошел к Нюрке. Сначала женщина не поняла, что ему надо от нее и молча слушала...
А мужчина все спрашивал и спрашивал, называя знакомые Нюрке имена, и до нее постепенно стало доходить... «Васенька, Василёчек мой» — пронзительно закричала Нюрка и, упав на землю, обняла колени мужчины, прижавшись к ним всем телом. По ее лицу текли слезы, она все снова и снова повторяла имя сына. Сбежались соседи... Матвеевна в унисон Нюрке ревела в голос, а мужчина, вытирая скупые слезы все безуспешно пытался поднять мать с колен...
Прощальный стол был накрыт в самом большом доме села, чтобы все могли уместиться. Люди под тосты и закуску в очередной раз слушали длинную историю о том, как мужчина долго искал сведения о родной матери. Многие плакали и радовались за свою тихую соседку.
А потом было торжественное прощание, и каждый считал своим долгом обнять и расцеловать Немую Нюрку и пожать Василию руку. Женщина лишь молча смотрела на все это растерянными широко распахнутыми голубыми глазами и...улыбалась. Куры и козочка Василием были переданы Матвеевне, за что женщина вынесла на дорогу большую банку липового меда... Наконец сборы были закончены, хлопнула дверца, и машина, опасно наклоняясь, увезла Нюрку навсегда из Тарасовки. Соседи стояли и смотрели вслед долго-долго, пока не затих вдали звук мотора...

Как дальше сложилась судьба женщины? Наконец-то, в самом финале своей жизни она нашла простое человеческое счастье: большой дом, сын с доброй невесткой, трое внуков и пятеро правнуков. И главное, что больше никто уже не называл ее Немой Нюркой. Нельзя ей было больше молчать, ведь маленькая пятилетняя Нюрочка так любит, когда прабабушка рассказывает ей на ночь сказки...