-2 °С
Снег
Антитеррор
АТП в Белорецке встает на ноги?
Все новости

Всё это было написано быстро...

А случилось в моей жизни в разные дни и даже годы. Но так вышло, что зарисовки оказались на тему, близкую к медицине. Не знаю почему. Впрочем, писал я их во время болезни.

Всё это было написано быстро...
Всё это было написано быстро...

Дядя Миша

Он был самым уважаемым человеком в нашей палате. Пожалуй, даже не в палате, а во всей больнице. Оно и понятно: он когда-то был фронтовым фельдшером, дошел до Берлина. Дядя Миша даже с врачами был на короткой ноге и на каждом обходе спрашивал их: «Ну, что будем делать, мужики?»
Дед заметно окал, потому что родился, вырос и жил в Ломовке, где все, особенно старозаветные люди, нажимают на «о».
У дяди Миши был рак. Врачи скрывали от него этот факт. И после каждодневного вопроса старика они лишь отводили глаза. Мы все в палате тоже догадывались о смертельном диагнозе дяди Миши, но каждый помалкивал, потому что это была чужая тайна.
Дядя Миша и сам понимал, что дожил до своего рака, но гнал от себя эти мысли: ему очень хотелось еще пожить. «Мужики, чего делать-то будем?» - каждое утро раздавался его голос. Он смотрел на врачей сквозь свои очки в роговой оправе и резинкой на дужках, чтобы не сползали. Смотрел и мучительно ловил надежду. Но она ускользала, постепенно превращаясь в слабую тень. Нам было жалко старика, но у каждого были свои болячки, которые, естественно, перевешивали...
К дяде Мише за консультацией приходили люди из других палат. Всем казалось, что если старик прошел войну и был военным фельдшером, то он должен знать всё. Он действительно знал многое. Каждый вопрос, обращенный к нему, всегда тщательно обдумывался. Дядя Миша лежал на кровати и смотрел в потолок, а люди, пришедшие за советом, смотрели на дядю Мишу. Наконец он изрекал: «В литературе сказано...» И начинал рассказывать, что говорится о том или ином заболевании в умных медицинских книгах.
Дядя Миша много курил: он разламывал сигарету «Прима» на две части, одну тут же выбрасывал, другую вставлял в мундштук. К нему то и дело липли с вопросами другие курильщики, и из туалетной комнаты то и дело раздавалось: «В литературе сказано…»
Он спас на фронте сотни человеческих жизней, а то и больше. Но никогда не рассказывал об этом. Мы по-настоящему полюбили этого славного старика, который умирал у нас на глазах. Каждое утро, следя за своими ощущениями, он провозглашал: «В литературе сказано…» - при этом воздевал вверх указательный палец.
Дядя Миша любил рассказывать о Саньке. Это его кот. Старик жутко скучал по своему другу... Однажды мы лежали после обеда и дружно молчали. Бывают минуты, когда говорить уже не о чем. И вдруг дядя Миша изрёк:
- Я сел щи похлебать после покоса, а он мне прыг на коленки. И нос - в тарелку. Я ему говорю: «Санька, ты фулиган!» А он мне говорит...
Мы, как по команде, подняли головы с подушек и смотрим в сторону дяди Миши. Может, у него с головой что-нибудь?
Старик невозмутимо продолжает:
- А он говорит...
Дядя Миша шамкает губами, делает виртуозную паузу и опять:
- Он говорит: «Мя-я- ау!»

Старый врач

В это село я приезжал лечить радикулит. Там целебные воды, а с недавних времен стал развиваться санаторий. Пожилой главный врач сельской амбулатории, узнав, что я из газеты, пригласил к себе в кабинет на чашечку чая. Судя по всему, мои уши для него - удобный плацдарм для борьбы со своим одиночеством.
Главврач к развитию санатория относился скептически. Всех, кто приезжал сюда на лечение, называл не иначе, как туристы-бездельники.
- Но это к вам не относится! - тут же уточнил он. - Тридцать лет назад - каких-то тридцать лет - в моей деревне не было света. Генератор включали по пятницам, чтобы в клубе смотреть кино. Дети со всеми здоровались, скотины было немерено. И никакого тебе пьянства! В семьях по десять человек было. Я помню, как мы на палатях спали, одни валенки были на двоих. Зато какая была тишина! А теперь посмотрите: павильоны, как в Швейцарии, и бездельники в гольф играют! У нас в деревне даже негра видели...
Старик-врач замолк, подлил чай в мою большую кружку, забеливая его по-башкирски, черпая деревянной ложкой из молочника. Я слушал его и смотрел в окно.
- Дети перестали здороваться даже с местными. И скотину извели, - продолжил главврач. - Правильно! А зачем она теперь нужна? Людям легче пиявок наловить в соседнем озере и продать бездельникам. Но самое страшное, - неожиданно так громко сказал он, что вздрогнул кот, сидевший на подоконнике, посмотрев на врача круглыми, как блюдца, желто-зелеными глазами. - К нам пришел спид!
Последнюю фразу старый врач произнёс звенящим полушепотом. А потом опять во весь голос:
- Это надо думать! В моей деревне спид! - старик резко бросил чайную ложку на стол.
Кот на всякий случай спрыгнул с подоконника и залез под стул, на котором сидел я. Возникла пауза. Я молчу, потому-то давно устал от таких тем. А старый врач не унимается:
- Может, свет опять выключить?
На его лице ни тени иронии. Он произнёс эту мысль так, будто за белой ширмой со старой кушеткой прячется большой рубильник, и можно запросто обесточить деревню еще лет на триста, чтобы дети опять научились удивляться и здороваться с незнакомцами, идя за ними гурьбой, забегая вперед и всматриваясь в лицо. Чтобы на завалинках сидели чинные старушки.
Чтобы деревня опять наполнилась всевозможной скотинкой, и на центральной улице лежали бы парные коровьи лепешки, а местный глава опять возмущался бы на собраниях под шум генератора, отчего никто не убирает навоз.
Чтобы, в конце концов, народ опять стал плодиться и размножаться...
- Поздно, - произношу я, глядя в окно на двух девиц-бездельниц в драных джинсах. Они бредут по проулку и, элегантно покуривая, ищут редкую здесь башкирскую сметану.

Баба Капа

С ней я познакомился давно и даже писал об этом. Она была единственной в старом русском селе, стиснутом горами, кто умела готовить кулагу. Вы не знаете, что это такое? Это старинное русское кушанье. Англичане такие кулинарные изыски употребляют во время ланча. Баба Капа дала мне тогда мастер-класс по приготовлению кулаги, и я тщательно всё описал.
Но теперь речь пойдет не о традиционной русской кухне.
У бабы Капы был проникновенный взгляд. Она смотрела своими большими карими глазами, как будто знала какую-то тайну. В общем, так оно и было: баба Капа владела тайной рождения человека...
Дело в том, что она всю жизнь работала акушеркой, но не в родном селе, а в башкирских деревнях. Она выучила язык и вместе с башкирочками пела русские песни на башкирском языке.
При встрече баба Капа демонстрировала мне, как это выглядело. Например, песня «Ой, цветет калина в поле у ручья, парня молодого полюбила я» звучала так: «Балан сэскэ ата шишмэ буйында, йэш кенэ егетте хойзом гумергэ...»
Бабу Капу люди ценили за безотказность и безукоризненную тактичность. Ее часто поднимали по ночам, потому что женщины почему-то предпочитали рожать ночью. Она ездила на подводах, ходила пешком в дождь, слякоть, морозы, пургу.
Боже, сколько же людей через ее руки пришли в этот мир! Они стали инженерами, врачами, учителями или остались крестьянами. И никто о ней, конечно, уже не помнит. Вы можете назвать имя своей акушерки?
Недавно я опять побывал в родном селе бабы Капы. Зашел в церковь, и мне сообщили, что знаменитая на всю округу акушерка умерла три года назад. Я заказал заупокойную службу и поставил свечу. Люди рассказали, что в конце жизни баба Капа читала Псалтирь по усопшим...
Эта женщина владела двумя тайнами: сначала она принимала людей в этот мир, потом провожала в мир иной.

Попробуем спасти

Он жил на берегу реки на самой крайней улице Белорецка. Его домик стоял напротив двух огромных берез, которые он сам и посадил, уходя на фронт. Высокий седой старик слегка прихрамывал. Я уже забыл, как его звали, но помню историю, которую он мне рассказал.
Под Москвой он получил ранение в ногу: её разодрало на части, он даже боли почувствовать не успел. Увезли раненого в какой-то далекий госпиталь. Лежал он там в полубреду и услышал два голоса. Подумал, что это ангелы. У одного такой противный хрипло-визжащий голос, у другого - певучий баритон, как у нашего белорецкого дьякона был. Хриплый говорит: «Ампутация! И как можно скорее!» А баритон отвечает: «Попробуем спасти...»
Раненый отключился и не помнил, сколько времени тогда прошло. Когда очухался, первая мысль: нога! Рукой достал до коленки, а дальше ничего не чувствует. Кое-как приподнялся, глядит: голень и щиколотка перемотаны бинтами, и через них кровь сочится. Он как заорёт от радости! Правда, ногу стал чувствовать только через полгода.
Потом ему сказали, что операцию делал тот самый певучий баритон. И фамилия его - Вишневский. Да-да, тот самый, который мазь изобрел. В ту пору он был фронтовым хирургом. Всю жизнь потом вспоминал его с благодарностью...
А когда приходилось пользоваться мазью Вишневского, как будто слышал его певучий баритон: «Попробуем спасти».

Добрый Ваня

Женщина сильно заболела. Вызвали скорую. Приехал фельдшер по имени Иван, сделал кардиограмму, поставил укол, велел взять таблетку под язык.
- А медицинская карта у вас на руках? Для постановки точного диагноза необходимо посмотреть прошлые заболевания, - сказал фельдшер женщине.
Карты не было. По большому счету, фельдшер Ваня мог скинуть эту проблему участковому терапевту и со спокойной совестью ехать на следующий вызов. Но он сходил в поликлинику, нашел медицинскую карту, тщательно изучил ее и после работы опять зашел к заболевшей женщине. Фельдшер Ваня поставил точный диагноз, убедив ее непременно лечь в больницу.
Вам не верится, что такое может быть? Вот-вот... Мы разучились верить в добро. Прислушайтесь, как о врачах говорят в больничных очередях: сплошной тягуче-вязкий негатив... Однако добрые Вани ещё встречаются. Это не до конца исчезнувший медицинский вид.

Д. Митрич.

Всё это было написано быстро...
Всё это было написано быстро...
Автор:
Читайте нас: