Философия фермера Магазова

Амир Узбекович везет нас на своё поле, где сейчас идёт посев. Едем на российской машине, которая привычно глотает ухабы и колдобины. В салоне пахнет чем-то кислым.
- Это молоко слегка расплескалось, - говорит Амир Магазов, как будто услышав мои мысли.
На машине он из своего села Серменево возит в город молоко на продажу. В Белорецке у него порядка двадцати «точек», где по утрам собирается народ, чтобы купить продукцию магазовской фермы: молоко, творог, сметану, кефир, йогурт… Этим фермер и живёт.
Амир Магазов человек прямой. Крестьяне любят поругивать власть: она в отношении критики у них на первом месте. На втором - погода. Впрочем, так было всегда: и в царские, и советские времена. Помню, на заре своей журналистской деятельности приехал я в совхоз и стал наивно спрашивать директора о перспективах возглавляемого им предприятия. Он ошалело посмотрел на меня и... стал материться. Он орал так, что из соседней бухгалтерии прибежали встревоженные тётеньки: «Перспекти-и-ивы!!! У меня народ зарплату телятами получает раз в полгода, у меня скотину кормить нечем, а этот - перспекти-и-ивы!!!»
Тогда директора не мог унять даже наш фотокор Николай Митрофанович Панченко, он хорошо знал нрав маленького начальника и заранее предупреждал меня быть аккуратнее. Кстати, сегодня с нами едет его сын Илья, который продолжает дело отца, правда, в руках у него не старенький «Киев», которым любил снимать наш легендарный Митрофанович, а цифровой фотоаппарат. Помнится, Панченко-старший к современной фототехнике относился скептически…

Итак, мы едем по сельским полям и разговариваем с фермером Магазовым. Я часто встречал этого человека на различных совещаниях, и меня всегда удивляла его нескрываемая вольность. Не стесняясь, он говорил с трибуны или с места всё, что думал. Словно сено косил, не глядя, что там на поляне - ромашка или чертополох. Магазов так рьяно отстаивал и отстаивает интересы крестьян, что давно выработал к себе настороженное отношение одних и полное, глубокое уважение других. Первые - это те, кто к сельскому хозяйству имеют сугубо потребительское отношение, вторые - сами крестьяне, которые видят в фермере Магазове пример трудолюбия, честности и инициативы. Я прошу рассказать о своем хозяйстве. Фермер словно рапортует:
- Сто сорок пять гектаров земли, четыре трактора, сто с лишним голов скота, тридцать голов лошадей…

Мы выходим из машины. Магазов достает телефон, чтобы найти своих лошадок. На одну из них он установил навигатор.
- Вот Серменево, - показывает он, тыча пальцем в экран. - Вот наша поляна, а это они, родимые. Видите красную точку?
На магазовской обширной поляне работает трактор с сеялкой. Низко летают воробьи, и это не к дождю: просто маленьким птичкам искренне кажется (да они просто в этом уверены!), что люди привезли зерно на поляну специально для них. Рядом с пашней - заброшенное совхозное поле.
- Посмотрите на эту траву, - предлагает мне Амир Узбекович, показывая на целину. - Какие мысли возникают?
Я смотрю и почему-то вспоминаю вышеупомянутого директора совхоза, которому нечем было кормить людей и скотину. Моё молчание фермер расценивает как ответ. Он с силой выдергивает охапку травы:
- Корневая система напрочь срослась. Она теперь, как ковёр, сквозь который ничего не прорастает.
Он трясет густым комом из корневищ, и я сразу вспоминаю свой огород. Гляжу на полянку: низкорослая, твердая трава, среди которой одиноко торчит ромашка, вдалеке ярко светится такой же осиротелый куст иван-чая.
- А что нужно делать, чтобы трава была густой и спелой? - спрашиваю фермера.
- Пахать! - резко отвечает Магазов.
Фермер рассказывает о своем ухоженном участке:
- В прошлом году мы это поле пахали, в нынешнем культивировали и боронили в два следа. Чтобы только вспахать, мне надо тридцать литров солярки на один гектар.
- А что вы сеете? - спрашиваю я.
- Костёр и овёс, - отвечает Магазов. - Овёс соберу осенью, костёр - для следующего года. Мне надо семьсот рулонов сена, чтобы прокормить сто голов скота, - добавляет он.
Я спрашиваю, что такое кос-
тёр? Он глядит на меня так, как некогда совхозный мельник смотрел на городских обывателей, считая их совершеннейшими бездельниками.
- Это такой род кормовой травы, - поясняет фотокор Илья Панченко.

Едем на стан. Амир Узбекович рассказывает о своей семье. Его жена Лидия готовит сметану, кефир и йогурт. Его дети - Ильгиз и Гульназ - окончили физмат МГУ. Ильгиз живет в Москве и работает айтишником, причем для Амира Узбековича само это понятие - айтишник - остается некоторой загадкой (как, впрочем, и для меня). Гульназ решила продолжить образование в Сорбонне. Амир Узбекович вспоминает, как занимал деньги, чтобы отправить дочь во Францию. В итоге Гульназ сумела получить диплом университета Сорбонны, вышла замуж за француза и теперь живет во Франции.
- Из-за этой пандемии я не могу увидеть Майю, - вздыхает фермер (Майя - внучка, ей полтора годика).
Вот и стан. Несколько строений, загоны для скота и отделения для дойки. Это место Магазов называет учебным центром. Видя моё недоумение, поясняет:
- Здесь коровы, скажем так, знакомятся друг с дружкой, чтобы потом ходить общим стадом. Зимой они стоят в разных клетях, а здесь - полный коллективизм.

Удивительно! Я не знал, что стадному чувству надо учиться. Я думал, что это заложено в инстинкте у некоторых животных и главным образом у человека…
Прекрасный повод пофилософствовать! Смотрите: разве современные центральные СМИ и в первую очередь телевидение и интернет не напоминают такие же «учебные центры» для собирания людей в стадо? Нам показывается некий образец, которому все рано или поздно начинают соответствовать. Это касается способа мышления, поведенческих норм, одежды, причёсок, еды - всего на свете! Чтобы соответствовать образу «продвинутости», человек делает тату, носит рваные джинсы, слушает определенную музыку, покупает кучу ненужных вещей, залезает в долги. По некоему образцу он начинает что-то отрицать или с чем-то активно соглашаться. Человек отвыкает мыслить самостоятельно, становясь жертвой информационных атак. При этом он искренне считает себя продвинутым! Оглянись, человек! Таких, как ты, - множество. Ты часть стадного большинства. Ты бродишь из угла в угол в общем загоне.
А по-настоящему продвинутый - это Амир Магазов, у которого нет тату, он плохо разбирается, чем занимается айти-инженер, зато фермер гордо несет звание башкирского крестьянина.
Представляете, как было бы здорово, если бы центральные СМИ стали пропагандировать крестьянский труд. Наверное, все бросились бы в деревни, чтобы пахать, сеять, косить, строить фермы…
Амир Узбекович рассказывает, как несколько лет назад погиб несчастный бычок. Он был ярким индивидуалистом, его не успели приучить к стаду, и бычок по простоте душевной ушел гулять в лес. Его нашли через несколько дней, вернее, то, что от него осталось: обглоданные голова, хребет и одна нога (остальные три волки, очевидно, забрали на трофеи). Если применить вышеупомянутую аналогию, то выходит, что любой, кто будет отрываться от стада и проявлять вольность, тоже рискует быть обглоданным.

Дом Амира Узбековича совсем обычный. Таких в Серменево множество.
Рядом - помещения для скота. Фермер говорит, что пора менять клети. Из его огорода видно и «Сталинград», так Магазов называет развалины бывшей МТС. Сейчас сохранившиеся помещения занимает завод по изготовлению спортивного оборудования. Раньше здесь ремонтировали сельхозтехнику, сегодня делают тренажёры. Всё в духе времени…
Магазовское хозяйство на фоне «Сталинграда» - всё равно что цветок, который растёт сквозь сплетенные корневища безнадежности и уныния. Погоня за прибылью во что бы то ни стало - дело пустое: пусть этим занимаются банкиры и прочие из этой когорты. Магазов, как истинный крестьянин, хочет не богатства, а достатка. Чувствуете разницу? Богатство порождает страсти, его всегда мало. А понятие «достаток» не требует особой расшифровки, в самом слове содержится суть.
Магазов показывает помещение, где собирается открыть пельменный цех. Потом отвлекается, берет в руки какие-то заплетенные вместе веревки, жгуты и остатки целлофана и спрашивает:
- Догадайтесь, что это? Три попытки не даю, достаточно одной.
Илья Панченко опять оказывается более просвещенным:
- Наверное, та дрянь, которая обнаружилась в желудке коровы после убоя, - догадывается он.
- Совершенно верно!
Мне жутко хочется пофилософствовать и на эту тему, но из дома выходит супруга фермера Лидия Ахмадулловна, удивительно милая и скромная женщина из породы трудяг. Спрашиваю её о французских связях:
- Слышал, что Себастьян гостил в Серменево. Он делился своими впечатлениями?
(Себастьян - это муж дочери Магазовых).
- Он удивлялся, что у нас нет негров, - отвечает она. - А ещё не мог понять, почему так много разрушенных зданий…

Мы едем в летний лагерь. Основное стадо сейчас на пастбище, а там живут телята. Магазову надо сделать укол одному из них, который приболел.
В живописнейшем местечке находится летник Магазова! Весело журчит ручей, на большой поляне два больших загона, вагончик для рабочих и «холодильник». Знаете, какой у Магазова холодильник? Это сарай, который стоит посреди ручья, и молоко в емкостях ставится в холодную ключевую воду.
Магазов делает укол больному телёнку. Скоро с пастьбы придет его мама.
- Коровы сразу узнают своих ребятишек? В смысле, телят, - спрашиваю работниц летника.
- Конечно, - отвечают они. - У них, как у людей.
Женщины глядят на меня с недоумением. Я умею задавать глупые вопросы… И телята, как объяснили мне, тоже тянутся исключительно к своим мамам.
Слушаю тишину. Может, фермер возьмет меня подсобником к себе на летник? Чтобы жить в этом блаженном затишье, где нет электричества, интернета и рева машин?.. Зато есть добрые глаза теленка, который ждет свою маму. Нет, не возьмёт: здесь некогда философствовать.
- У вас есть мечта? - спрашиваю я серменевского фермера.
Амир Узбекович долго и протяжно молчит, а потом выдаёт:
- В третьем классе нам учительница рассказывала, что такое коммунизм. Это когда человек трудится по мере возможностей, а потребляет по мере необходимости.
Я смотрю на него пронзительно: он это серьёзно? Опять жутко хочется пофилософствовать! Правда, скоро с пастбища придут коровы, начнется вечерняя дойка. Нет времени для жизненных рассуждений. А фермер, огорошив меня коммунизмом, добавляет:
- А ещё мечтаю, чтобы будильник был заведен не на пять тридцать, а хотя бы чуть позже…

Игорь Калугин.