Незабываемые полёты

Скажу сразу, что к профессиям, связанным с гражданской авиацией, я не имею абсолютно никакого отношения, летал всегда только в качестве пассажира. Делал в своей жизни это не так часто, как, наверное, хотелось бы. И вот как это было.
Первое путешествие на самолёте состоялось в детстве, мне исполнилось тогда семь лет. Летели мы с родителями из Душанбе, где гостили у родственников, в Уфу. Мало что помню про тот полёт, но точно знаю, что самолёт был Ту-134. И ещё отчётливо сохранился в памяти момент, что в уфимском аэропорту у нас пропал чемодан. Мама очень сильно переживала из-за этого. Хотя ничего особо ценного в том чемодане не было (только обычные вещи, подарки и сувениры знакомым и родным), родители всё равно были сильно расстроены.  

В следующий раз я с ребятами из секции горных лыж и нашим тренером Вячеславом Астаховым летал на сборы на красавце Ту-154. Мне было лет 11-12. Рейс был из Уфы в Минеральные Воды. 
Потом несколько раз летал на Ан-24 из Белорецка в Уфу и обратно. Один раз, возвращаясь с отцом из Уфы на «двадцать четвёртом», мы долго кружили вокруг Белорецка. Кто-то из пассажиров уже нервничал, тогда один из мужиков крикнул на весь салон: «У нас шасси не вышло». Мой отец в тот момент ничего не говорил, кроме: «Всё будет нормально». На очередном круге шасси всё-таки вышло, даже выпало, и мы благополучно приземлились на взлётке белорецкого аэропорта.  

Но самые интересные мои полёты и не только на гражданских самолётах и вертолётах были после службы в армии. Когда я трудился фотокорреспондентом в газете «Урал», меня отправили в Москву за новым фотоаппаратом. В то время (1996 год) был прямой рейс Белорецк – Москва с посадкой в Октябрьском. Летал самолёт Ан-24. В нём мы летели втроём, не считая экипажа. Один из пассажиров в руках крепко держал дипломат, ни на минуту не выпускал его. Со вторым мы молча переглядывались, пытаясь догадаться, что у этого человека внутри дипломата. Однако, девяностые годы… Летели молча, по одному ходили в туалет покурить. В какой-то момент мужик с дипломатом позвал нас подойти к нему и открыл свой дипломат. А там - шесть бутылок коньяка! 
– Давайте, - говорит хозяин дипломата, - выпьем!
И ведь выпили же… Не всё, конечно, по чуть-чуть. Правда, пилоты отказались. 

Через год, в 1997-м, я узнал, что такое вертолёт Ми-8. На местной турбазе «Арский камень» тогда проходили всероссийские учения спасателей. В плане мероприятий для руководителей подразделений МЧС было посещение Каповой пещеры. Добираться до неё от «Арского камня» - дело долгое, поэтому для больших чинов предоставили вертолёт. Остальные желающие рангом пониже добирались до места на машинах. А поскольку я по договорённости с одним из руководителей МЧС Башкирии в течение четырёх дней фотографировал все мероприятия спасателей, мне выделили место в вертушке. Кто летал в вертолёте, знает, что его не хило так колбасит, трясёт во всех плоскостях. Но долетели мы без проблем. Экскурсия в пещеру получилась тогда неполноценной, прошли мы от входа только метров сто и повернули назад, на выход. А всё потому, что один из полковников МЧС начал жалобно причитать: «Пошли отсюда, что мы тут не видели, холодно здесь, сыро и темно». 
Дойдя до поляны, где нас ждал всё тот же Ми-8, начали грузиться. Вдруг оказалось, что пассажиров, желающих улететь, стало раза в три больше, чем летело в Бурзянский район. В общем, набились мы тогда в вертушку, как селёдка в бочку. Пилот вышел из кабины и предупредил: 
- Мы не взлетим, пусть выйдут человек двадцать.
Вышли. Но не двадцать, а человек семь. Пилот перекрестился и вернулся в кабину. Взлететь не получалось, вертолёт отрывался от земли и опускался обратно. Пришлось высадить ещё человек пять, потом ещё сколько-то. Пытались высадить и меня, но заступился какой-то полковник, сказав: «Фотографа нашего не трогайте, он летит с нами». 
И мы полетели. Летели низко, почти задевая верхушки деревьев. И почти всё время над рекой, только иногда спрямляя маршрут. После посадки на поляне у Арского камня, офицеры МЧС пошли по своим делам, а я дождался пилота и спросил:
- А почему мы над рекой летели? И так низко? 
На что он мне ответил: 
- Это на тот случай, чтобы был шанс выжить. Мы же летели с большим перегрузом, была большая вероятность падения. И если бы это случилось – лучше, чтобы в воду… Поверь мне, я не шучу. Мне 27 лет, и из моей группы уже нет в живых семь человек...

Ещё один случай из 1997 года. Зима тогда была суровая, морозная, а снега выпало мало. Из-за этого реки промёрзли до самого дна, а весной вода пошла не по руслу, а по кратчайшему пути. По пути наименьшего сопротивления… Многие населённые пункты тогда были подтоплены, а на реках образовались ледяные заторы. Одно из таких сёл нашего района пострадало в тот год особенно. Это Бриштамак. Мало того, что русло реки Инзер сковало ледяным панцирем, так ещё весенняя бурная вода с ледяными глыбами хлынула страшным потоком на населенный пункт. Зрелище было жутковатое. Сносило избы, сараи, электрические столбы. Треск и хруст ломавшихся глыб, которые то выныривали из воды, то погружались обратно, был пугающим.
Я в составе комиссии наблюдал это сверху, из вертолёта Ми-8 (на снимке внизу), где находились руководители района, представители МВД и военные. Пробовали даже взрывать затор, бросали мешки со взрывчаткой прямо в открытую дверь винтокрылой машины. После этого вертолёт (чтобы его не зацепило взрывной волной) резко уходил в сторону. Но желаемых результатов такие действия не давали, лишь в воздух поднимался фонтан метров на тридцать, а лёд не ломался.
Только к вечеру затор ушёл, его «протолкнул» лёд, который двинулся выше по течению Инзера. Там тоже взрывали. И взрывы помогли.

Далее были полёты на очень надёжном многоцелевом «кукурузнике» Ан-2. Точно уже не помню, какой тогда был год: конец 90-х или начало 2000-х. 
В Белорецком районе горели леса. Пожары были в Тирлянском лесничестве, в лесах за Абзаково и в сторону Каги. Вместе с инспекторами я тогда разместился в салоне самолёта, и мы полетели. Они что-то пишут, смотрят в карты. Я смотрю в иллюминатор, фотографирую. Самолёт поднялся высоко, километра на полтора-два. Дверь в кабину пилотов была открыта. 
Смотрю я в сторону кабины и замечаю, что винт не крутится… Запаниковал слегка, врать не буду. Начал кричать инспектору, он не слышит (все сидели в наушниках). Подобрался к нему поближе, показываю в сторону кабины и пытаюсь сказать, что мы заглохли. А он мне спокойно так говорит:
- Нормально всё! Пилоты топливо экономят. Топлива маловато.
- А если не заведётся?! – говорю я в ужасе.
– Заведётся, не ссы! Ну или будем планировать. Ан-2 же лёгкий, планировать может долго.
Это в полёте повторялось несколько раз: пилоты то выключали двигатель, то запускали его вновь. Обнаружив очаг лесного пожара, летели к ближайшему населённому пункту и, покружив над ним, чтобы собрались люди, бросали вниз мешочек с песком, в котором лежала записка (или предписание) о том, что в таком-то квадрате обнаружен лесной пожар, примите меры к его тушению. В том момент, признаюсь, я думал о том, чтобы инспектор ни в кого не попал этим мешком – убьёт же…

Несколько раз летал я и на «Цессне» - лёгкомоторном самолёте. Это было во время авиаперелёта ко Дню Победы и во время авиашоу. Летали мы до Тирляна, кружились и над Белорецком. Для меня, если честно, на маленьких самолётах (или вертолётах) летать было интереснее. Скорость и высота небольшие. Для фотографа (думаю, и для любого другого человека) - то, что надо, можно рассмотреть, чего не видно с земли. 

В заключение - про «Аэрофлот». Была в советское время такая реклама, где всех призывали летать самолётами этой авиакомпании. Хотя другой компании тогда и не было...
Но недавно (как принято у многих лётчиков говорить – в крайний раз) я летал с семьёй в Санкт-Петербург и в Москву на «Боинге» и нашем «Суперджете». Это были самолёты «Аэрофлота» и компании «Россия», входящей в «Аэрофлот». В их больших салонах тихо и комфортно, пассажиров кормят, а вот стюардессы, оказывается, не всегда, как принцессы. В прошлом году нам попались ну очень страшненькие  девушки, как говорит один мой знакомый, «я столько не выпью…» Так что лучше летать на маленьких воздушных суднах, где никто не предлагает тебе поесть или попить. В них и не убаюкивает, и ощущения совсем другие. 
Ну а тех, кто перевозит пассажиров, кто обслуживает самолёты, кто работает техником или диспетчером, в общем, всех причастных к гражданской авиации - с праздником! И чтобы количество взлётов всегда равнялось количеству посадок.